— Привет, — я кивнул Сергею, затем пожал руку Николаю. — Спасибо, что приехал.
— Это было непросто, — он ответно улыбнулся. — Бегают за мной, как за китайской фарфоровой вазой, боятся, что от малейшего дуновения ветерка разобьюсь.
— Работа у них такая. Пойдём, там как раз уголок молодёжи собрался из дюжины девушек и пяти смелых ребят.
— Хорошая мысль, — он с уважением посмотрел на меня, — проигнорировать князей. Осмелятся ли подойти к группе молодёжи, чтобы со мной поговорить? Смешно будет.
Я подумал вообще не об этом, но на всякий случай кивнул.
— А дядя Константин уже здесь? — спросил он, немного посерьёзнев.
— Разумовский? Тут. Как паук притаился в углу и хватает зазевавшихся гостей, проходящих мимо.
— Держи друзей близко, а врагов ещё ближе? — спросил Николай.
— Что-то в этом роде. Да, я что подумал, может мне тебя в укреплении тела подтянуть до серьёзного мастера. Тогда и охрана будет не нужна… Кхм, я имею в виду, охране будет проще.
Я улыбнулся, поймав взгляд Сергея.
— Думал об этом, — сказал Николай. — В последнее время особенно часто. У меня сил хватит стать мастером укрепления?
— Вполне. Сейчас рано об этом говорить, но года через три можно начинать серьёзные тренировки. Годам к двадцати пяти непременно станешь мастером, наследственность у тебя хорошая.
— До этого ещё девять лет как минимум, — он добавил в голос грусти.
— Я в шестнадцать лет не думал о времени и вон, пролетело, как одно мгновение.
Мы пошли к дому, поднялись по лестнице.
— Так ты, значит, собираешься после Нового года в гости к Карлу Мирбаху поехать? — спросил Николай.
— Обещал ему, что приедем, — кивнул я. — С Тасей, Алёной и Павликом.
— Ты понимаешь, что он помолвить хочет дочку свою с твоим сыном?
— Понимаю, — я рассмеялся, так как сказано было таким тоном, как будто он мне глаза пытается открыть.
— Опрометчивый шаг, — важно сказал он. — Лучше выждать год или два. Обстановка в мире может двадцать раз поменяться за это время.
— Вы с Сабиной слишком заморачиваетесь по этому поводу, потому что не знаете Матчиных.
— Кое-что знаем, — не согласился он. — К примеру, ты всегда держишь своё слово. Если что-то пообещал, то непременно сделаешь. Поэтому и обещания раздаёшь неохотно. Многие сочтут это недостатком, но не я. Кстати, я поручил крупных карпов в нашем пруду развести, рядом с Александровским дворцом, и откормить хорошенько. Чтобы к весне их можно было голыми руками ловить. Нехорошо, если Император сразу после коронации будет долго купаться в пруду и простудится.
— Я помогу, — серьёзно сказал я. — Ты только не забудь, что обещал стать сильным правителем, чтобы соседи не только уважали, но и боялись. Как Императора Цао или Кайзера.
— Насчёт последнего не гарантирую, но сильным правителем обязательно стану, — улыбнулся он. — С твоей поддержкой, непременно. Но если бы ты…
— Нет, — оборвал я.
— Я же ещё ничего не сказал.
— Нет, — повторил я как можно более твёрдо. — На княжне не женюсь.
— Но почему? — театрально удивился он, даже руками всплеснул. — Лиза Красивая, статная девушка, у неё прекрасный голос. Ты не слышал, как она поёт?
— Нет, — я ускорил шаг. — Ничего не хочу об этом слышать.
Мне показалось, что позади раздался тихий смех Николая. Надо срочно что-то делать, иначе он окончательно изведёт меня предложениями взять в жёны кого-нибудь из его сестёр. Кстати, сегодня он был не первый и даже не десятый, кто сватал мне сестёр, дочерей и даже внучек. Первым отличился старый князь Дашков, прямо в лоб сосватав Ольгу.
— Терпение, Кузьма, — очень тихо сказал я. — Только терпение. Ничего, мы ещё повоюем.
Эпилог
По тихому зданию в кромешной темноте шёл мужчина в осеннем плаще. Несмотря на проливной дождь на улице, он совершенно не промок, и даже ботинки оставались абсолютно сухими. Остановившись напротив двери с литерой «М» на табличке, он нерешительно протянул руку, чтобы открыть её. Последний раз он проходил через эту дверь около двадцати лет назад и сейчас сделать шаг внутрь оказалось непросто.
Постояв в коридоре несколько минут, мужчина всё же вошёл в хранилище, легко ориентируясь в темноте. Привычно повернул налево, дошёл до тупика и коснулся ладонью потайной стены. В темноте едва заметно блеснул перстень. Отполированный прикосновениями пальцев до зеркального блеска серебряный череп смотрел на хозяина с презрением. Лишившись глаз, череп утратил силу и больше не разговаривал, лишь иногда по ночам стонал, мешая хозяину спать.