Я отвернулся и пошел туда, откуда на поляну ворвались солдаты — своими тушками они оставили в кустах весьма широкую просеку, по которой было удобнее всего покинуть место действия.
Только время потерял с этой психованной… Вот почему как красотка, так сразу с придурью? Демоны у нее видишь ли…
Хотя, с другой стороны, даже хорошо, что я вскрыл эту придурь сейчас, а не тогда, когда мы бы с ней уже поженились и заделали двоих детей. Да даже просто переспали… Хотя не особо похоже, чтобы она испытывала ко мне хотя бы симпатию — смотрела, как арахнофоб на паука за стеклом. Вроде и страшно, аж дрожь пробирает, а вроде и он за окном и ничего тебе сделать не может.
За спиной зашуршало и следом раздался неуверенный голос:
— Ты… Правда не будешь меня жрать?
Я даже не стал ничего отвечать — так и шел себе дальше к просеке.
— И насиловать не будешь? — все так же неуверенно проблеяла незнакомка.
Я остановился и коротко глянул через плечо, постаравшись вложить в свой взгляд максимум презрения.
Девушка уже стояла, покачиваясь и неуютно держась левой рукой за локоть правой.
— Тогда… — тихо сказала она, глядя куда-то в сторону. — Можно я… возьму свой посох?
Я удивился:
— Чего? Посох?
Девушка кивнула, глядя куда-то в сторону, и закусила губу, будто боялась, что я не разрешу.
Я пожал плечами:
— Бери.
Незнакомка просияла, кинулась куда-то к зарослям кустов, и зарылась в них, будто бы не обращая внимания на острые шипы.
Внезапно в моей голове снова раздался тот же голос личной шизофрении.
Я бы на твоем месте не торопился давать такие разрешения.
Я скривился.
Я думал, мы с тобой закончили. Или тебе все мало?
Ну, мы с тобой теперь не скоро закончим. А что по девчонке… Не боишься, что она окажется волшебницей? Не то чтобы это что-то сильно меняло, но лично я волшебниц не жалую.
Волшебница? — уточнил я. — Вот прямо колдунья? Маг?
Голос в голове удрученно вздохнул.
Она самая.
Я начал смеяться. Это предположение неплохо вписывалось в общую картину всего того бардака, что происходил вокруг меня, но совершенно тупым само по себе. Это как предположить, что меня действительно похитили пришельцы.
Смешно же!
Но незнакомка была другого мнения. Когда я начал смеяться, она испуганно вздрогнула и обернулась ко мне, вскидывая то, что искала в кустах. Это оказался длинный, почти в ее рост, красивый деревянный посох с огромным граненым кристаллом на одном из концов, обжатым в медные пластины. Кристалл слабо светился призрачным зеленым светом, а лицо девушки снова источало злобу и недоверие:
— Все же пробудился, демон?! Ну ничего, теперь-то я не сдамся без боя! Только попробуй дотронуться!
— Ты точно дура! — я поднял руку и покрутил пальцем у виска. — До тебя с какого раза доходит, сразу скажи, чтобы я знал, когда остановиться! Я не собираюсь тебя жрать, я не собираюсь тебя насиловать, я не для этого тебя спасал! Так что прекрати тыкать в меня своей метелкой, объясни, что тут происходит, и мы в расчете! Просто ответь на несколько вопросов — и иди себе куда глаза глядят!
Девушка чуть опустил посох, но глаза были все такие же недоверчивые:
— Просто ответить на пару вопросов?
— Твою мать, да! Просто ответить!
— И я свободна? И ты не будешь меня преследовать?
Я картинно застонал, подняв взгляд к небу. Кажется, это наконец ее убедило.
— Хорошо, я принимаю твои условия. — она подняла посох и уперла его в землю, так, что кристалл оказался у нее почти на уровне лица. — Задавай свои вопросы.
— Где я?
Незнакомка усмехнулась так презрительно и обидно, будто этот вопрос ей задавал не я, стоящий перед ней в рваной до состояния ленточек одежде и совершенно не понимающий, что вокруг происходит, а какой-то другой человек, стоящий в метре от дорожного указателя с названием здешнего населенного пункта, при этом в одной руке держащий карту, в другой — смартфон со включенным навигатором.
— Ты в Квазском лесу, конечно же. — наконец соизволила ответить незнакомка. — Возле одного из трехсот мест захоронения ужасного Десана.
Ага, значит, все же это был склеп, значит, все же я угадал. Хрен знает, кто такой этот Десан ужасный, наверное, кто-то вроде нашего Ивана Грозного… Правда я не слыхал о том, чтобы царя делили на триста частей, и хоронили их отдельно друг от друга… Зачем вообще кому-то подобное могло понадобиться? Мало того — даже если бы кто-то подобным заморочился, решительно непонятно, как это вообще воспринимать… То ли как великую честь для захороненного, то ли наоборот — посмертное проклятье… Лично я затрудняюсь дать оценку подобному действию.