– Розовое?! – Виола схватилась с угрожающим видом, но не за арбалет, а за свой непонятный излучатель, и вот это стало уже по-настоящему опасно. – Ты, значит, предлагаешь мне напялить какие-нибудь розовые тряпки и залезть на стену этого вашего Города… и на глазах у всех со стены призывать крякодуглов?
Веслав от стола испустил придавленное фырканье: крик души Виолы пробился и через его математические странствия. Триаморфиня смерила его практически невменяемым взглядом и повернулась к нам.
– Йехар!
– А? – очнулся наш Поводырь. – Пойми, Виола, мы вмешались бы с удовольствием – если бы было иное решение, но… следует ли это разуметь так, что Эдмус не заставляет тебя выполнять все то, о чем ты сказала?
Тут он сам с трудом сдержался от улыбки, но годы рыцарской закалки взяли верх. Эдмус истово замотал головой, не сводя взгляда с излучателя в руке Виолы.
– Нет-нет-нет, я всем даю свободный выбор! Я вот только недавно Веславу говорил: есть первый вариант, есть второй, и…
Виола глубоко, судорожно вздохнула. Когда она заговорила, в голосе прозвучала мольба:
– Но силу получила не я, а пантера…
Уже на последнем слоге голос Виолы увял окончательно. Сообразила очевидное: ведь у Бо способности тоже проявились, так почему не могут проявиться у основной сущности? Бедная триаморфиня сделала последнюю попытку:
– Но у вас в Городе розовый терпеть не могут! Где мы возьмем платье такого цвета?
Все невольно перевели взгляды на алхимика. Тот, не переставая чертить в блокноте какие-то схемы, пробормотал:
– Дайте мне десять минут, тазик с любой краской для одежды и не лезьте в это время под руки.
Судя по лицу Виолы, она жаждала отмщения. Теперь у нее точно не было пути назад.
– Подбор одежды и покраска – дело Ольги, – с серьезным видом заявил спирит. – Будем надеяться на ее вкус. Если все получится… ладно, наперед не будем.
– А как же доспехи? – встревоженно спросил Йехар. – Облечешься них?
- Мои доспехи? – безмятежно переспросил спирит. – Да, перед боем. Если у меня будет время подумать об одежде, прическе, ну там, чтобы обувь блестела.
Мне показалось, что Глэрион начал нагреваться прямо в ножнах – до того возросло после этих слов беспокойство Поводыря. Он подошел к широкому окну и выглянул наружу, будто уже ожидал увидеть противника.
– Кто знает, – пробормотал он затем, – кто знает, когда они нападут и сколько останется времени у нас. Зачем этим созданиям блюсти условия? Почему завтра? Почему не сегодня ночью? Тьма – их стихия, и значит, удара нужно ждать…
– Они придут на рассвете.
Мы оглянулись – Веслав все же оторвался от своего блокнота и теперь грыз карандаш в поисках новых идей, поэтому говорил немного невнятно.
– Если сегодня они вышли на поединок в полдень – еще не значит… – начала я, но алхимик только головой тряхнул.
– Разведка – к вечеру, бой – с рассветом или в полдень, вы что, еще не заметили? Да эти твари свято блюдут правила спиритов в этом! До мелочей!
– А ведь и правда, – смешался Эдмус, что-то считая на пальцах. – Сколько их помню… и ведь не подумал же никто, а?
Но Йехар смотрел на Веслава, который, будто догадывался, что сейчас его будут спрашивать о чем-то неприятном, опять уставился в блокнот и принял образ горящего на работе трудяги.
– Почему? – мерный голос рыцаря легко заполнил немаленькое помещение. – Ты знаешь, почему это?
– Ты тоже знаешь, почему это, – долетело от стола раздраженно. – Не можешь же ты быть еще тупее, чем я думаю.
– Но откуда такое изменение стихии?
Молчание. Вмешалась Виола, которая до сей поры пыталась осмыслить свою собственную участь – за пять минут она с виду как-то осунулась и чуть ли не поседела:
– Вы о чем?
– Мооны и спириты, – ответил Йехар. – Может статься, вы увидели сходство между этими двумя народами? И те, и те любят летать, предпочтение отдают ночи, блюдут одинаковые ритуалы – мы узнали это только что. У них схожи и магические приемы: лишить противника стихии… а воздушный пресс весьма схож в деталях с разверткой тьмы.
– Два моих боя были похожи, хоть и кончились по-разному, – подытожил Эдмус, но без тени улыбки. Редко мне случалось его видеть таким серьезным не в минуты боя. – Так это, значит, наши родственнички, так? И они к нам так настойчиво просятся в гости, познакомиться с родней, а мы их просто не понимали?
– Смешно, но у них на Город могут быть такие же права, как у вас, – заметил Веслав, отвлекаясь опять. – В ваших архивах немногое сказано о Легионе Эрниока, только то, что они ушли «куда-то за пределы». Уж и не знаю, чего они там нагляделись за пределами, только когда они вернулись в свой мир – их никто не узнал.
– Это, значит, их потомки? – спросила я и получила поощрительный кивок. Дальше алхимик сделал жест, что больше говорить не намерен, и зашился в расчеты окончательно. Эдмус задумчиво почесал подбородок.
– Вот так штука, – пробормотал он. – Это мне, значит, против своих же идти? Или бывших своих? Нет, как спириту мне это и не в новинку, а только…
– Они больше не спириты, - промолвил Йехар решительно. – Ты видел. Не осталось ничего… И тебе стоило бы подумать сейчас о тех, кого ты еще можешь убе…
Эдмус потряс головой. Благородные банальности в исполнении Йехара подействовали на него ободряюще.
– Ищем тазик, – распорядился шут деловито. – Оля, нужно бы сходить в одежную мастерскую за краской и тем, что будем красить – конечно, тут твое дело, но…
Миссия по возвращению этого мира в состояние, хоть отдаленно напоминающее равновесие, таким образом, началась с героических поисков тазика.
Глава 26. Когда наступает рассвет
Наверное, в Городе еще не бывало такого сумасшедшего дня. Тут вам и выигранная битва с моонами, и то, что шут превратился в полководца, и отмена всеобщего Табу… Да к тому же, завтра предстояло уже всеобщее ристалище.
Но когда спириты увидели Виолу в косо сидящем розовом платье, испускающую со стены что-то вроде боевого клича Тарзана – поплохело даже самым психически устойчивым. В Городе поползли неопределенные шепотки, что Дружина не в себе (слухи были с энтузиазмом подхвачены всеми, кто хоть раз общался с нами в полном составе). К стене, откуда неслись призывы Виолы, собралась толпа, и надо сказать, зрелище стоило аудитории.
Розовый Виоле не шел. Пока мы красили платье в нереально кислотный цвет, состряпанный в тазике Веславом (а переделывать мы его даже и не просили, потому что к тому времени, как мы обнаружили краску, алхимик опять по уши ушел в расчеты), пока я сушила уже выкрашенное платье чарами, триаморфиня сидела в сторонке, не спуская с одежины враждебных глаз. Наверное, она страстно молилась про себя, чтобы раз в ее жизни преображение произошло вовремя, и на ее месте опять оказалась Бо. Но Бо, зловредная, как все вторые сущности (вроде Хайда), не показывалась. По истечении положенного для сушки времени Виола с чудовищным вздохом натянула на себя платье прямо поверх обычного черного костюма. Хорошо хоть, куртку сняла. Платье было до колен, именно такое я отрыла в каких-то запасниках, старинное, видно, трофейное, и теперь из-под оборочек розового цвета торчали черные кожаные брюки и армейского типа бутсы. На поясе платья болтался излучатель, а отмеченное шрамами лицо Виолы выражало искреннее презрение по очереди: к розовому, к платью, к оборочкам, к корсету… Хорошо, что этого не видел Эдмус. Уж он бы прокомментировал ужас бедных крякодуглов, заполучивших такую хозяйку.
Я и Йехар смеялись до слез, хотя понимали всю серьезность ситуации. Но вид Виолы и каждый ее новый протяжный вопль со стены вызывали приступы неконтролируемого хохота, и сопротивляться этому было невозможно.
Только после пятого-шестого призыва мы справились с собой и нашли силы закрыть Виолу от глаз посторонних со стороны Города. Контрастным методом, паром. Огонь Йехара против воды, которую мне пришлось черпать из ближайшего ручья – и толпа продолжила слышать пронзительные вопли, но видеть триаморфиню больше не могла. Хотя все равно никто не ушел. Ну, а уж если это мооны видят – пусть видят. Мыслят они не ахти как быстро и правильно, так что такое зрелище их разве что озадачит. Получится что-то вроде психической атаки.