Мужчина улыбнулся, только холодные глаза эта улыбка не затронула. Я спешно отвела взор. Еще не хватало, чтобы на меня чужаки пялились. Мимо пошел староста, бросил на меня суровый взгляд, а затем направился прямиком к купцу. Люди перед ним расступились, пропуская мужчину вперед, а он знай себе, глядит только на северянина.
Подошел к прилавку, потрогал бусы да обереги, зеркала посмотрел, да прочий товар ощупал, а затем купцу кивнул.
- Твой человек, на корабле, сказал мне, что ты язык общий знаешь! – произнес староста.
- Знаю! – ответил купец.
- Так скажи мне, откуда вы прибыли и как надолго задержитесь в нашем городе! Как ты уже понял, чужак, у нас небольшое поселение, особо не расторгуешься!
- А мы так сказать, просто мимо проплывали, - ответил северянин, - впервые в ваших краях, вот и решили разведать, что к чему, да спросить, может подскажете, куда нам дальше податься. Товару много, сбыт хороший ищем.
Я подошла к прилавку, загляделась на ленты. Странные это были ленты, не такие, как у нас на ярмарках продают. Эти ленты золотом расшиты, да узорами замысловатыми. То ли змей диковинный ползет золотом по белом, то по алой полосе, цвета крови, снежинки падают. А вообще, товар-то у купца знатный. Посмотрела на девушек наших, что отрезы щупали и восхищались. Ткань и правда, не такая, как у нас ткут. Тонкая, прозрачная, будто воды спокойной реки, той, у которой дно видно до последнего камешка. А цвета-то какие яркие! Глаз не оторвать.
- Погляди, Гая, какие обереги! – Милка оказалась рядом, протягивая ко мне руку с зажатым в тонких пальцах, шнурком. Свисает с него топор серебряный, рукоятью вверх. Крошечный совсем, да по рукояти вязь ползет непонятная.
- Куплю себе! – возликовала Милка, а мне отчего-то захотелось сказать ей, чтобы вернула купцу украшение. Странное чувство тревоги закралось в сердце, словно беду вещало.
- Я, наверное, пойду! – сказала я, глядя на подружек. Милка удивленно глаза округлила, а Росана только плечами пожала. Она меня давно странной считала, а потому и сейчас не удивилась.
- Чего так? – спросила Милана.
- Сама не знаю, - ответила и не обманула. А когда глаза подняла, заметила, что купец чужеземный все со старостой толкует, а сам не меня глаза таращит…или на Милку, что рядом стоит. Не понять толком.
- Я вечером на посиделки приду! – сказала подружке и попятилась спиной, выходя из толпы. Кто-то толкнул меня, задев плечом, даже не поняла, кто. Извинился и дальше полез, ближе в товарам, я же все спиной, да назад, к тропе, что в город вела.
Уже поднимаясь, решилась оглянуться на реку и на странный корабль. Были у нас похожие, с драконами и фигурами жуткими. Северяне не всегда с миром приходили, но река у нас была затейница. Летом совсем мелела, а зимой заковывалась в лед, да так, что и на санях по ней и пешком на другой берег. Северяне со своими кораблями к нам не ходили, а если и заплывали, вот как этот купец, так редко. Город был небольшой, брать особо нечего, да и воины у нас имелись. Староста держал при себе небольшую дружину, среди которой один воин выделялся – Всемил. О нем байки ходили, мол силы необыкновенной. Что, да как, я толком не знала. Видела этого воина мельком пару раз, а потому ничего и сказать не могу. Но староста на него только что не молился. Сама не понимаю, почему вспомнила так неожиданно о защитниках нашего городка. Навеяло холодным взглядом купца-северянина.
Нашла взглядом его высокую фигуру. Мужчина этот из толпы выделялся, или его я сама выделила для себя?
«Что-то ты, Гая, сегодня такая подозрительная!» - подумалось мне, пока домой шла. Вот и двор тетки Бояны, вот и залаяла на соседнем собака, только я теперь не стала звать ее, успокаивать, мимо прошла.
Родной дом встретил немилостиво. Даже скрипнувшая калитка напомнила ворчливый голос матери. Она так умела, когда была чем-то недовольна, а в последнее время, недовольство вызывала только я.
Чуть постояла на дворе, не решаясь идти дальше. Ведь придется сидеть там рядом с женихом, а у меня нет никакого желания изображать любезность. И пусть тут не вины Борича, он посватался, отец пообещал, но только видеть мужчину совсем не хотелось. Мне было немного стыдно за себя, за то, что не могу найти места в своем сердце для этого человека. Но что поделаешь, ему, окаянному, не прикажешь. Не любит и все тут.