– Забирай дружка и проваливай! – пробасил вышибала, инспектируя суровым взглядом побитые рожи посетителей и тем самым предотвращая вторую попытку завязать бой.
– Почему…почему ты нас отпускаешь? – запыхавшись, прохрипел Шак.
– Ты знаешь почему!.. – многозначительно произнес толстяк, намекая на обстоятельство, известное только ему да бродяге и совершенно непонятное остальным.
Завершив осмотр рядов то ли выигравших, то ли проигравших сражение, вышибала повернулся к бродяге лицом и пристально посмотрел ему в глаза. В узких щелочках между толстыми щеками и бровями промелькнула искра интеллекта и житейской мудрости. Бродяга понял, о чем говорил союзник, едва заметно кивнул и, пробормотав разбитыми в кровь губами что-то вроде «спасибо», похромал на поиски своего товарища.
Нашел он его не сразу. Жестоко избитый парень покоился под обломками стола и пары скамей. Семиун был без сознания, но все еще жив. Лицо и затылок лекаря покрывала сплошная маска запекшейся крови. На теле виднелись множественные следы довольно крепких ударов и поверхностных порезов. Кто-то, особо добрый, вогнал ему железную вилку в бок и укусил за предплечье. Но самое худшее, что левая нога паренька сильно опухла чуть ниже колена.
«Наверняка перелом», – тяжело вздохнул Шак, понимая, что до конюшни партнера придется нести. Тогда еще бродяга не знал, что тащить на плечах потерявшего сознание Семиуна придется не пятьдесят-шестьдесят шагов, а несколько миль. Слуги графа Лотара не ограничились сбором кошельков. Рыцари увели из конюшни всех лошадей, не побрезговав даже их куцехвостой хромоножкой.
«Быстрей, осторожней! Быстрей, осторожней!» – краткий приказ вожака передавался по цепи идущих лесной тропой воинов, передавался из уст в уста, шепотом. Люди боялись разбудить враждебное их роду и мстительное божество Реки, уже в который раз не дающее им переправиться через его владения. Если Оно услышит, как трещат ветки под подошвами меховых сапог или, еще хуже, увидит крадущиеся через лес отряды, то обязательно отомстит и накажет, накажет сурово, кровью…
Нор шел последним в цепочке своего отряда, поэтому промолчал, не стал передавать в пустоту за его спиной строжайший наказ вожака двигаться тихо и быстро. Самый молодой воин не только в отряде, но и во всем племени осторожно поправил сползающий на бок шлем с привязанной поверх него головой рыси и ускорил шаг. На Варха он не злился за глупое обряжение в шкуры убитых животных. Это была воля не вожака, а старейшин, уважаемых и умудренных опытом старцев племени, полагавших, что так можно запутать засевшего в подводном логове Его, кровожадное божество, которое не только урвасы, но и их соседи, маковы с далерами, боялись называть по имени.
Уже в который раз Оно топило и разрывало на части пытавшихся переплыть на другой берег храбрецов. Оно принимало подарки племени, но не становилось благосклонней и добрей. Наверное, те, кто жил на другом берегу, жертвовали Ему что-то более ценное…
Нору трудно было судить об этом, никто из его сородичей еще не ступал ногой на противоположный берег, и лишь некоторым, очень немногим, удавалось увидеть крохотные фигурки чужаков, плывущих по водам Реки в огромных, выдолбленных стволах деревьев. Говорят, врагов щедро одаривает Бог Земли; говорят, им покровительствуют духи зверей, они приказывают своим рогатым потомкам подчиняться воле чужаков и жить под их началом. Соплеменники много чего говорят, но Нор не то чтобы совсем не верил, просто не спешил воспринимать рассказы всерьез, пока не убедится сам, собственными глазами не увидит жизнь чужаков.
Идущий впереди воин в шкуре борочура остановился и поднял руку открытой ладонью вверх. Это был знак, знак приготовиться к переправе. Сейчас станет ясно, спасут ли их шкуры зверей и привязанные к кожаным шлемам клыкастые головы. Предатель-сердце учащенно забилось у Нора в груди, а в сильных руках появилась дрожь. В таком состоянии нельзя браться за топор, да и из пращи метать камни не стоит. Молодой воин закрыл глаза и мысленно протянул долгое «у-у-у-у-у», чудесный звук, позволявший быстро расслабить мышцы и успокоиться.
Монотонное пение про себя помогло: ладонь вновь стала крепкой, а внутри юного тела что-то успокоилось и замедлило стук. Впереди был враг, и не важно, из плоти ли он иль из воздуха, разгуливает ли по земле иль таится под водой. Сражение – цель жизни воина, а смерть в бою – всего лишь неудачная попытка победить. Она не позор, она только показывает, что воин еще не готов, не достиг вершины мастерства и пока еще не достоин, упокоившись, стать духом племени и перейти в верхний шатер. Душе погибшего воина дается еще одна попытка, а может, и не одна. Он рождается заново и проходит новое обучение, обучение всему, полностью: начиная от разделки добычи и заканчивая тренировкой боя с топором. Жизнь – учение и борьба, только сильнейшие и наимудрейшие мужи достойны дожить до седой головы и упокоиться на мягких подстилках из звериных шкур.
Стоявший впереди сделал шаг, затем еще один, а потом, сбросив с плеч тяжелую шкуру борочура, скрылся в тумане. Нор последовал за ним и на всякий случай взял в правую руку топор. Может быть, преждевременно, с топором в руке трудно плыть, но Оно могло напасть внезапно, а биться с могучим божеством голыми руками не хотелось. Юноша расстался с теплой накидкой из шкуры рыси лишь у самой воды. Холод обжег ноги и стал быстро распространяться по телу. Наверное, было бы лучше сразу нырнуть, но настоящий воин заходит в воду бесшумно, особенно если это вода Реки.
За последнюю корягу возле берега уже держалось пятеро бойцов, он стал шестым, последним. Как только рука с зажатым топором обхватила мокрый, скользкий ствол, пловцы загребли, ноги не коснулись дна, начался опасный поход. В плотных клубах тумана было невозможно что-либо разобрать. Нор видел лишь затылок плывущего впереди соседа и лицо соседа справа, лицо пожилого воина, на котором была напряжена каждая мышца. Страх витал в воздухе, страх перед Ним мешал жить и парализовал и так окоченевшее от холода тело. Вокруг было много коряг, много отрядов переправлялось сегодня через Реку. Нор не видел их, но прекрасно слышал тихий плеск, доносившийся то с одной, то с другой стороны. Сегодня они не отступят, сегодня они пойдут до конца и во что бы то ни стало достигнут чужого берега. Божество Реки хоть и могуче, но Оно одно, их же множество. Нор не знал, сколько точно соплеменников принимает участие в набеге, он умел считать лишь до десяти, а звериных голов над водой сейчас плыло намного больше.
Откуда-то справа донесся отрывистый крик, потом шлепок по воде и стон, распадшийся на три голоса, затем глухой удар топора о древесину, и снова воцарилась тишина. В темноте цвет воды был не виден, но она вдруг стала солоноватой на вкус.
«Кровь, вот оно и началось! – бешено запульсировала в голове Нора ужасная догадка. – Ошиблись, ошиблись старейшины! Оно обнаружило нас и начало кровавый поход!»
Через несколько мгновений та же самая комбинация звуков донеслась и спереди, только на этот раз стон более походил на приглушенный крик, как будто вопящего человека затащили под воду и не дали ему допеть последнюю песнь страха и боли.
Товарищи по бревну перестали грести и, взявшись за топоры, образовали подобие круга. Это был надежный способ если не спастись, то хотя бы дорого продать свои жизни. Крики умирающих раздавались уже со всех сторон, а вода с каждым мгновением становилась все солонее и солонее. Плыть к левому или возвращаться к правому берегу было бессмысленно, они уже далеко заплыли, и подводное чудовище не позволило бы им уйти. Воины не знали точно, но чувствовали, что им лучше оставаться на месте. Они скинули шлемы и ныряли попарно, по очереди, боясь пропустить момент приближения смертельной опасности. Как только из воды появлялась одна пара голов, в тот же миг погружалась следующая, и так раз пять, пока Нор не увидел под водой темное пятно, быстро плывущее в их сторону.