Но все понимали: еще предстоят бои.
Наступил день, когда вновь собрали командный состав. Появился, уже в форме маршала, К. А. Мерецков и начал свою речь волнующим словом:
- Завтра...
* * *
Жду телефонного звонка. Днем состоялся короткий разговор с генерал-полковником Соколовым.
- Назавтра вам предстоит особое задание. Кроме того, подготовьте две эскадрильи к перебазированию. Погоду обещают.
- Ясно. Разрешите узнать, в чем будет состоять задание?
В трубке какое-то мгновение шелестит телефонная тишина.
- Сколько их у вас на счету "особых заданий"? - Командующий уходит от ответа. Угадывается шутливая интонация вопроса. Сам же он и уточнил: - Два. Вот в таком же духе что-то придумаем и на этот раз. И уже серьезно:
- Ждите. Вечером позвоню. Жду.
- Слышь, Юра! - обращается к собеседнику в смежной комнате мой адъютант Гаранин. - Был я на КП армии и видел там карту. Представляешь, с запада отмахали уже километров пятьсот, с нашей стороны - почти триста. Это за какую-то неделю и по такой-то местности!
- Не помогли японцам их крепости.
- Куда там! Хотя некоторые, рассказывают, долго и упорно держались.
Встает и перед моими глазами оперативная карта того времени, оживает, напоминает. 9 августа, после того как нашим правительством было сделано Заявление, с запада - со стороны Монгольской Народной Республики и с востока - с Приморья ударили в извилистые линии границы красные стрелы, навстречу друг другу. Забайкальский и 1-й Дальневосточный фронты. И с севера - 2-й Дальневосточный. С трех направлений стали вгрызаться они в трудную землю Маньчжурии, где сосредоточены основные силы Квантунской армии. Трудную с запада - безводными, жаркими, бескрайними степями, пустыней Гоби, Большим Хинганским хребтом; с востока и севера - мощными таежными дебрями, топями, скалами, бездорожьем. И со всех сторон - упорной обороной японцев.
Здесь, с нашего направления, у японцев сплошная линия дотов. Мощнейшие сооружения из мертвого бетона, с бронещитами, тяжелыми орудиями. Перед ними проволочные заграждения в несколько рядов, рвы, минные ловушки. Пришлось поработать и летчикам тяжелыми бомбами, и артиллеристам главным калибром, и саперам своими взрывными приспособлениями, и пехотинцам в рукопашных. По узким дорогам устремились танки с десантом, вонзаясь в тайгу, карабкаясь по осыпающимся камням в ущельях, выскакивая к городам, перерезая магистрали, встречая шквальный огонь врага.
В первый день бомбардировщики совершили налеты на крупные военные объекты в глубине Маньчжурии. Я наблюдал встревоженное лицо их командира корпуса - много машин не вернулось.
Мы прикрывали бомбардировщики и наземные части. Знакомая фронтовая карусель: одни уходят в воздух, другие возвращаются, третьи заправляются.
Войска продвигались быстро. Потом произошла заминка. Перед Муганьцзяном японцы сильной контратакой связали наших танкистов. К этому времени у них как раз заканчивалось горючее.
Вот тогда от генерал-полковника Соколова было получено первое "особое задание": слетать в освобожденные нами города Мулин и Мулинсян, посмотреть, нет ли там японских запасов горючего.
Конечно, при бездорожье, а оно усугубилось еще и обрушившимся перед тем ливнем, быстро разведку можно совершить только на самолете. Это было очень важно - найти горючее для наступающих танков, так разве мог я доверить выполнение задания кому-то?
В Мулине подошел ко мне полковник. Познакомились. Солнце после дождей заботливо обсушивало землю, от нее шел приятный запах освеженной травы. Полковник снял фуражку, наслаждаясь ласковой теплынью утра. Увидев, что я с любопытством разглядываю капониры, усмехнулся. В них и кое-где в открытую на поле стояли деревянные макеты самолетов.
- Хитрецы, - сказал полковник, повернувшись в ту сторону и щурясь от солнца. - Но наши не бомбили - разгадали.
- Давно вы здесь?
- Недавно, но уже обживаем, - полковник сделал рукой широкий жест, словно приглашая приглядеться.
И точно - в зарослях поодаль дымила полевая кухня, за речушкой светлели палатки полевого госпиталя, солдат с автоматом стоял на посту у свежевыструганного шлагбаума.
Выслушав о моем деле, полковник с готовностью шагнул, поманив меня приглашающим кивком светловолосой головы.
- Пошли посмотрим.
В складских помещениях из красного кирпича, обведенных по контурам окон и фундамента белой краской, находились ящики с галетами, рыбные консервы, много других запасов, все такое сухое и соленое, что могло пролежать, казалось, хоть сто лет.
Нашли и бочки с бензином.
- То, что нужно, - оценил полковник. - С маслом разведут - и порядок.
Поднял голову к небу, спросил, показывая на пару истребителей:
- Чего крутятся?
Пара была моя. Я приземлился, они остались охранять,
- Мало ли что, вдруг налетят и разобьют на земле - это проще простого. Хоть и найдешь горючее, а не вернешься, не сообщишь.
- Верно, - согласился полковник. - Как говорится, трудно угадать, с какой стороны ждать.
- У меня к вам просьба. Прилетят Ли-2, будут этот бензин брать. Так вы им покажете.
- Организуем, - коротко пообещал он. - А сейчас пойдемте, интересную покажу штуку.
Прошагали немного по бетону взлетной полосы, и тут сбоку, из бурьяна, ударила очередь. Мы пригнулись, упали.
Но только он уже не поднялся...
Сопровождавшие нас бойцы, выпустив в то место, откуда стреляли, по полдиска, быстро, срывая дыхание, понесли полковника через речушку к палаткам госпиталя. Вышел навстречу врач, посмотрел на лицо светловолосого полковника, тронул его безвольную руку, поморщился, как от боли, сказал со вздохом:
- Неживой он уже, ребята.
Это всегда потрясает: вот был рядом человек, говорил, с тобой, по-детски счастливо щурился - и вдруг в один миг его нет, ни его голоса, ни улыбки - ничего. И к этому никогда не привыкнуть.
Его тело бережно, будто он живой, пронесли еще метров тридцать и положили крайним в длинном ряду погибших. Таких же прошедших долгие годы войны с гитлеровцами, счастливо улыбавшихся в конце: "А мы, видишь, выжили!", пересекших после победы всю страну, чтобы прибыть сюда и - так им выпало - умереть. Их лежало здесь много. Наверное, сносили, всех, кто погиб в бою за этот город.
Неподалеку стоял китаец. Невысокий, худенький, в одноцветном ветхом облачении, рубашка поверх брюк, с длинной жиденькой бороденкой. Глаза его слезились - не знаю, от старости ли, от грустной ли этой картины. Никто не обращал на него внимания, и он теперь ни на кого не смотрел - только на убитых. Может, пришел поблагодарить освободителей да попал на их горе, так и окаменел здесь, возле мертвых, молчал, не благодарил - слишком очевидным было, что даже самая маленькая радость теперь неуместна, а самая большая благодарность все равно не возместит утраты...
* * *
В раскрытую дверь постучали, и начальник особого отдела майор Борбот начал с порога:
- Так что счастливое вы место выбрали, товарищ полковник.
Собственно, это он напоминает о втором "особом задании" генерала Соколова. Тогда генерал вызвал меня к себе.
- Возьмите карту. Видите этот город? Он стоит на реке, ее подпирает плотина. Просили помочь наши разведчики. У них есть сведения, что возле плотины сконцентрирована белогвардейская группа. Когда наши будут брать город, они рассчитывают взорвать плотину, затопить город, его жителей и наши войска. Надо отыскать площадку, где бы можно было посадить самолеты с десантом. Ясно? Выполняйте.
Со штурманом дивизии майором Разиным вылетели на По-2. Такой площадки, чтобы посадить транспортный самолет, не оказалось. Но мы внимательно все изучили с воздуха - и плотину, и подходы к ней, и ближайшие строения, прикинули, где лучше выброситься с парашютом, как передвигаться.
Теперь майор Борбот возвращает меня к той истории: