- Парашютисты хорошо приземлились. А группу взяли за преферансом. Рассказывают, они так обалдели при виде невесть откуда взявшихся наших, что пошевелиться не могли.
Вообще, можно сказать, шла и еще одна война, скрытая - борьба, с диверсионными группами, с остающимся в освобожденных районах японским, гоминьдановским, белогвардейским подпольем.
Майор Борбот ушел, и я вновь услышал негромкий разговор Гаранина со своим приятелем. Говорили они теперь о недавнем событии, о нем мы узнали не сразу, и не сразу оно привлекло внимание. 6 и 9 августа американцы сбросили атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки,
- Неужели может быть такая бомба, чтоб сразу целый город снести? спрашивал товарищ Гаранина.
- Ты же слышал, - напомнил Гаранин о беседе, которую проводил начальник политотдела.
- Зачем было им бросать? Тем более вот так - на города. В них и военных-то объектов, думаю, почти не было. Выходит, уничтожили стариков, женщин, детей. Как же это расценить?
- Я и сам необходимости в этом не вижу.
Вначале никто у нас особого значения сообщению об атомных бомбардировках не придавал. Во-первых, было не до того, собственные дела захватили полностью. Во-вторых, подробностей еще не знали. Даже не произносили такого слова "атомная". Говорили о какой-то очень мощной бомбе, но никто просто представить не мог, что мощь так колоссальна, что она не укладывается в понятия, к которым люди привыкли. Когда позже стали доходить известия о действительных размерах трагедии - люди были потрясены таким непонятным, ненужным шагом союзников, какой-то бессмысленной варварской жестокостью.
Но смысл-то, оказывается, во все это был заложен: так в недрах войны горячей начиналась будущая война "холодная", отсюда побежали ее волны на десятилетия вперед...
Но пока что никто из нас этого не знает.
Шелестит над головой дождь...
Звонит телефон. Генерал Соколов неторопливо развивает задачу:
- Значит, так. В Харбине уже наши десантники. Посылайте туда две эскадрильи, обживайте аэродром. Самому вам придется проделать еще такую работу. В районе Харбина, по-видимому, есть подземный авиационный завод. Вам лично проверить, верно ли это, каково его состояние, обеспечить сохранность. Отступая, японцы взрывают важные объекты. На аэродроме к вам подойдет представитель нашего командования.
Мы вылетели сразу же.
Пока самолеты приземлялись, пока мы с командиром полка майором Моисеевым решали, куда их поставить, как расположить, есть ли на месте горючее, как-то не обратили особого внимания на то, что поодаль, у низенького приаэродромного здания, собралось немало людей. Они махали нам руками, приветствовали. Чуть в стороне косили траву: кто продолжал работу, а кто, облокотившись на древко косы или граблей, пристально смотрел в нашу сторону, кто вообще бросил занятие и подошел совсем близко к взлетной полосе.
Только потом я обратил внимание, что китайцев тут только, пожалуй, половина. Остальные лица - привычные, европейские.
- Мирно у вас, - сказал я старшему лейтенанту из десанта, который разыскал меня сразу и доложил, что несет тут с несколькими бойцами охранную службу.
- Да, товарищ полковник, - согласился он. - Почти мирно. Не ожидал. Обстановка оказалась в нашу пользу.
- Что вы имеете в виду?
- Ну как же! - его молодое, еще не потерявшее юношеского румянца лицо посерьезнело. - Местное население страшно ненавидит японских захватчиков. И потом в Харбине ведь насчитывается несколько десятков тысяч русских.
- Как относятся к нам? - мне было любопытно.
- Те, что враждебны, притаились или сбежали. А основная масса встретила хорошо. Сами посудите, большинство ведь - это простые люди, обманутые и сагитированные белогвардейцами бежать сюда, приведенные в ту пору в составе своих частей. Да и живут тут они в основном бедно.
Он на мгновение задумался, вспоминая что-то. Наверное, то, о чем ему самому недавно рассказали.
- А сторожилы из русских здесь - это те, что еще работали на КВЖД Китайско-Восточной железной дороге. Россией ведь она и была построена. В девятьсот третьем. Много русских строили ее и потом работали на ней, да так и остались. Ну а кроме всего, выросло уже и новое поколение.
Видно, решал свою задачу десантник со знанием дела.
- Бои были?
- Перестреливались. Вы же знаете, уже через неделю началась капитуляция. Но одни части капитулировали, другие продолжали сражаться - до этих приказ о капитуляции еще не дошел, третьи, хотя им передали, фанатично вели борьбу. Даже и сейчас сопротивляются кое-где. Так что будьте осторожны.
Решив самые неотложные дела, мы с майором Моисеевым и его замполитом майором Пирожком подошли к группе людей, Китайцы, монголы, русские разных возрастов, много женщин и детей. Чуть подальше один продолжал косить. Был он крепок, с копной взлохмаченных волос, бородат - типичный дореволюционный крестьянин. Черные штаны, такая же рубаха, разодранная на спине, с каймой белесой соли по краям широкого мокрого пятна.
Он делал свое дело, будто ничто его не касалось. К нему-то и потянуло меня.
- Что, батя, такой хмурый?
Остановился, внимательно посмотрел из-под густых бровей. Махнул рукой - решился.
- Эх, жизнь сволочная! Было плохо, а теперь еще хуже станет,
- Отчего же хуже?
- Плохо было с японцами, а красные, говорят, и то, что имеешь, отберут.
Нас обступили, в толпе тихим неодобрительным говором обсуждали смелость старика, китайцам торопливо переводили разговор.
- Кто так говорит?
- Все говорят, - хмуро ответил старик.
Начинаем беседовать. Вокруг командира полка, замполита тоже толпятся, слушают. Выясняется, как одурачивали этих людей. С жадностью ловят слова о войне с гитлеровской Германией, о нашей советской жизни, о теперешних событиях.
Подошел старший лейтенант десантник, поманил за собой.
Среднего роста, плотный, крупноголовый человек с седеющим ежиком, в хорошем гражданском костюме, назвал себя:
- Генерал-майор Шелахов.
На него, я знал возложена миссия по организации порядка в городе. Генерал прибыл вместе с десантом, а то, что в гражданском, - так, видно, ему надо было.
Выслушав меня, сказал:
- Машину вам раздобудем. Поезжайте. А вечером прошу в гостиницу, там командный пункт.
"Виллис" с шофером, капитаном, китайцем-переводчиком, двумя автоматчиками и мной пробежал с десяток километров, подкатил к ангарам и строениям.
- Тут и есть завод, - сказал переводчик,
Из-за здания вытягивался строй японских солдат, но переводчик был спокоен.
- Остановись, - сказал я шоферу насторожившись.
Подойдя, остановился и строй, офицер дал команду. Все были при оружии. Офицер отрывисто заговорил, обращаясь ко мне.
Переводчик пояснил:
- Генерал, командир дивизии докладывает, что ведет свою дивизию капитулировать. Это одно из подразделений...
Строй потянулся дальше, а мы стали наблюдать. Японцы прошли к бетонной рулежной дорожке, перестроились. Прозвучала команда, солдаты начали чистить винтовки.
Завод был неподалеку, правда, оказался он не подземным и не очень мощным, просто сборочный завод. В цехах и ангарах - идеальный порядок.
На обратном пути мы еще раз остановились там, где дивизия совершала акт капитуляции. Все выглядело странно для нас. Казалось, это не поверженная армия, на лицах солдат которой должны бы отразиться естественные для такого случая чувства. Нет, все было иначе. Подразделения проходили старательным строевым шагом, по команде останавливались, поворачивались, наклонялись, клали оружие... "Направо"!.. "Смирно"!.. "Раз-два"!.. Словно сотня оловянных солдатиков... Другая сотня. Третья... Винтовки выложены на бетоне идеально ровными рядами, блестели свежей смазкой. В строжайшем порядке, в определенном удалении от приклада, располагались масленка и принадлежности для чистки оружия. На все это о недвижно взирал наш капитан из десанта, неожиданно, видать, вынужденный принимать такой необычный парад, и в глазах его застыло выражение непроходящего изумления.