Ага, спустится, значит! Получив подсказку, я принялась вертеть головой, высматривая ведьму. На деревьях нет, разве что иллюзией прикрылась. Выше деревьев тоже нет… Значит, не из ступы горланит, а где тогда? Арина Ильинична обнаружилась на крыше. Причем не одна, а в компании двух котов, самозабвенно занимающихся… гм… непотребствами. Бабушка, одетая в длинную домашнюю тунику и широкие штаны, сидела на нагретой солнцем черепице, традиционно накрытой волшебным одеялом — непромокаемым, неразрываемым и поддерживающим при любой погоде комфортную температуру. Подперев кулаком щеку, она грустно смотрела на увлеченных процессом соития животных.
— Ба, а что это вы тут делаете? — полюбопытствовала я, зависнув на Шуше возле края многоскатной крыши.
— Я зелье испытываю, — выудив из кармана просторных брюк флакон с темно-зеленой жижей, просветила ведьма. — А они… сама видишь, чай не маленькая уже.
— Это да, мне почти девятнадцать! — Я гордо задрала подбородок и приосанилась, но тут же скривилась от малоприятных ощущений в области пониже поясницы. Все же следовало идти чайник ставить, а не продолжать гарцевать на метле. Но разворачиваться и лететь в дом, так и не выяснив, кто меня сдал, было негоже. А разговор начинать вопросами о себе, а не о бабушкином эксперименте казалось неправильным. Поэтому, стараясь принять позу поудобней, я поинтересовалась:
— Ба, а что за зелье-то? Приворотное или возбуждающее? — И покосилась на котов, которые ничего вокруг не замечали. Ну хоть кому-то хорошо. Отличное, кстати, варево. Надо будет стрельнуть рецептик, авось пригодится.
Арина Ильинична одарила меня страдальческим взглядом и проворчала:
— Угу, «приворотное». «Антимарт» называется!
— Э-э-э… — не поняла я логики такого названия.
— Вот тебе и «э-э-э», Элька! — Бабушка встряхнула содержимое флакона и, тяжело вздохнув, пожаловалась: — Видать, с травкой любовицей я переборщила, раз эффект противоположный вышел. Пара выпитых капель должна была подавить позывы к совокуплению, а они… Эх!
Она махнула рукой, а я так и не поняла, кто эти загадочные «они» — коты или капли, но уточнять благоразумно не стала. Зачем соль на рану сыпать? Ведьмы ошибок не терпят — ни своих, ни чужих. И достается от этого нетерпения обычно всем, кто не успел вовремя спрятаться.
— Ба, а ты назови новое зелье «Супермарт», протестируй его еще на птичках-рыбках для надежности и продавай потом лучший зверовозбудитель года, — предложила я, по себе зная, что почти любую ошибку можно выставить в ином свете. Главное, правильно подать информацию.
— Хм… — Родственница задумалась, продолжая сверлить взглядом кошачью парочку. Не выдержав столь пристального внимания, одурманенные животные наконец угомонились. Ну почти. Их громкое мурлыканье и вылизывание друг друга после недавнего разврата выглядело сущей невинностью.
— Так что тебе про меня все-таки донесли, ба? — перешла я к делам насущным. — А главное — кто?
— Гиргера весточку прислала. Ну, то есть вестника. — Ведьма указала кивком на трубу. Посмотрев туда, я увидела ручную ворону госпожи Дрюр. Птица ехидно каркнула, я нахмурилась. — Велела передать тебе, что не настолько глуха, чтобы не слышать ужасные вопли под окном, на которые ты ее обрекла. Газетную вырезку вот в письмецо вложила. — Пошарив в своем необъятном кармане, бабушка выудила оттуда надорванный конверт. — Скажи мне, Элька, за каким хреном ты с Рэдгруверами связалась?
— Я не связывалась! Это они связали, похитили и заставили содействовать в магическом совращении несовершеннолетней травницы! — выдала я ту же формулировку, которую озвучила преподавательской комиссии, обвинившей меня в клевете и объявившей строгий выговор с последующим отчислением со старшей ступени.
В чародейских школах, в отличие от академий и университетов, обучение делилось на две части. На первую ступень принимали одаренных детей с двенадцати лет. Через четыре года они сдавали экзамены, получали диплом подмастерья и либо продолжали учиться еще три года, чтобы стать мастером, либо уезжали поступать в вышеупомянутые маг-вузы. Эти университеты и академии в большинстве своем находились на достаточном удалении от цивилизации и напоминали обнесенные высокими стенами поселения, где было все необходимое для комфортного разгрызания гранита науки, но не было соблазнов больших городов. Школы же, напротив, располагались в густонаселенных местах, и, для того чтобы в них учиться, переезжать в общежитие не требовалось. Хотя иногородние студенты вроде меня именно там и жили.