Вот Просветитель Дензал помогает страдающей от засухи деревне при помощи огромного винта. На гобелене это изображено наклонённый винт в два человеческих роста, по резьбе которого поднимается вода. Крестьяне изображены коленопреклонёнными и протягивающими руки к просветителю.
Он видел этот винт, огромный, до половины вросший в землю, посреди руин города. Деревянная труба давно сгнила и обратилась в прах, а на дне колодца вместо воды смрадная жижа.
Рядом красуется гобелен просветительницы Иуран, придумавшая, надёжную систему очистки воды. Ткач изобразил её распростёршей руки перед чередой рукотворных озёр, вода перетекает в них из реки и заполняет поочерёдно. Старейшина прошёл к дубовым дверям, открыл их и оглянулся на Эллиона, что засмотрелся на гобелены.
— Смотрю тебе нравиться Иуран. — Заметил старец, отечески улыбаясь.
— Да, она меня восхищала с детства.
— Не Дензал? Он ведь тоже отметился добычей воды.
— Добыть воду бывает сложно, но очистить её для целого города почти невозможно. — Заметил Эллион, отходя от гобелена и входя в открытую дверь.
— Да, она была воистину великой личностью. — Сказал Лайон, закрывая дверь за собой. — Однако, кипячение воды, по-моему, всё ещё эффективнее.
Зал мал и пуст, на стенах горят газовые светильники, а под потолком темнеют вентиляционные шахты. Вместо окон картины, изображающие заливные луга и возвышенные горы. Эллион встал у массивного стола, дожидаясь, пока старейшина опустится в кресло.
Лайон неспешно обошёл стол, задумчиво покачивая головой и рассматривая картины. Повёл ладонью по матовой столешнице, будто проникаясь богатой историей дерева и событий, творившихся в зале.
— А где остальные старейшины? — Спросил Эллион.
— Вчера был Танец. — Сказал Лайон, отодвигая кресло и садясь, опустил локти на столешницу и сложил пальцы пирамидкой. — Ах, да, ты ведь можешь быть не в курсе. По велению верховного жреца после этого Танца часть старейшин должна отбывать в главный храм.
— Зачем?
— Увы, узнаю когда они вернутся. А теперь… давай разберёмся с твоим вопросом.
***
Роан рухнул на койку и зарылся лицом в чистые, накрахмаленную простыню. У края в ногах сложено тонкое одеяло из овечьей шерсти и упругая подушка. От простыни идёт тонкий аромат лесных трав и смолы. В широкое окно льётся свет и звуки активной работы водяной мельницы.
Если выглянуть, то видно, как в неё завозят тележки с щепой. В стороне дюжие мужики колют дрова, монотонно, как магические големы. Ветер приносит ароматы наваристой похлёбки с кухни.
Парень снял ножны вместе с ремнём, бросил рядом на кровать и перевернулся на спину. Раскинул руки, глядя в низкий потолок. Кажется, совсем недавно он нежился в родной постели, а теперь даже такая койка кажется чем-то невероятным… Ледяная лапа сжала сердце, тряхнула изо всех сил. Родного дома больше нет… Мать… Боги, что же стало с ней?
Вряд ли её убили, всё-таки она родственница короля, пусть и неблизкая. Но ведь и он, Роан, родственник! Холодный пот прошиб по всему телу, парень зажмурился, силясь прогнать дурные мысли. Всё с ней будет хорошо! Ведь они с отцом никогда не были особо близки. Наверняка мать спряталась в поместье деда и… возможно, даже рада.
Перевернулся набок, подтянул колени к груди и обхватил руками. Слёзы предательски подступают, уголки глаз щиплет, а горло давит спазм.
В любом случае теперь у него нет семьи. Более он не Роан эл Скван. Шрам налился горячей болью, тонкие мышцы лица подрагивают, как раскалённые нити. По привычке пальцами поправил выражение и спрятал лицо в ладонях. Заглушённые в последние дни эмоции наваливаются, как горный обвал, сокрушают душу.
Чего он добьётся если прибудет в долину Мардока? Какой шанс, что божество выберет его своим воином? Его, мальчишку, что так и не стал мужчиной!
Из бури образом и ярких эмоций всплыл сочный хруст стали, пронзающей плоть. Он ощутил сопротивление и дрожь клинка, когда лезвие прошило толстые мышцы. Ладони с лица переползли на виски, сдавили, запустив пальцы в волосы. В груди зарождается сиплый вопль, но пройдя через глотку ударяется о стиснутые зубы и превращается в густой стон.
— Убью… Всех убью!
***
Послушница вошла в келью и застала Тишь сидящей у окна. Девочка дёрнулась, увидев в руках незнакомки медный таз, прижалась спиной к стене, издавая звуки испуганного котёнка. В уголках губ треснула кожа, выступили рубиновые капельки.