─ Пап, ты же знаешь, на работе все хорошо. Просто пытаюсь заставить себя работать
как можно больше, чтобы не потерять дом.
Это звучит черство, но я не это имела виду. Не их вина, что они потеряли работу или то, что они стали жертвами ипотечного пузыря. Мои родители трудолюбивые и честные люди.
─ Ты усердно работаешь, моя дорогая. Я не знаю, чтобы мы без тебя делали, ─ говорит
он искренне, откусывая большой кусок тоста из ржаного хлеба с маслом.
В след за этим, вниз спускается моя мама, в бигудях и халате. Она визжит, когда видит
меня и моментально начинает суетиться между мной и братом.
─ Я напеку блинов, ─ говорит она, убирая волосы с моего лица, пока стоит сзади. Она с
подозрением смотрит на Мози и, наверное, так и должно быть. Я тоже с подозрением
отношусь к нему. Какого черта он приехал так далеко, чтобы помочь мне и моей семье?
─ Мам, Мози здесь, чтобы помочь нам. Если мы проиграем дело в суде, он поможет
нам, ну ты понимаешь, с мебелью и другими тяжелыми вещами, ─ кусая тост, который папа
поставил на мою тарелку.
─ Сильный, ─ говорит мам, похлопывая по собственным дряблым трицепсам.
Пантомима, является основной формой общения моей мамы, за исключением моментов, когда
она кричит на папу на русском языке. Лекси и я никогда не пытались по-настоящему выучить
этот язык, кроме быстрого «Спасибо» и торопливого «Прииивеет», чтобы говорить это нашим
бабушкам и дедушкам. Типичные, ленивые, американские дети. Всегда полагающиеся только
на английский. Это то, в чем обвинял нас мой дедушка, в то время как бабушка, пыталась
научить нас фразам на русском, если нам все же придется вернуться в «старый мир». Но Лекс
и я всегда предпочитали американские мультики и поп культуру ─ странным «Русским
танцам» ежемесячно спонсируемых главой местного русского культурного центра Owl’s Club.
Моя семья часто обвиняет меня в том, что я не поддерживаю свои русские корни. Эти
обвинения достигли своего пика в старшей школе, когда я поменяла фамилию с Фильченкова
на Финч, и начала называть себя Ланой. Первым изменил фамилию мой дядя, и сразу за ним я
сделала то же самое. Теперь и я и Лекси ─ Финч, и нашим родителям абсолютно ненавистно
это.
Но я отношусь к этому так ─ мы родились и выросли в этой стране, поэтому они не
могут влиять на наши чувства и преданность к ней. Я никогда не была в России и скорее всего, никогда не смогу себе это позволить. Этнически я русская на столько, насколько это возможно, но я девочка из города мотоциклов, у которой этот город в сердце. Мне нравится то, какая я, и
не за что на свете я не поменяю это. Но сменив фамилию, мне стало легче жить. И это
снижает эффект дерьма с осуждением. Так что я Финч, нравится им это или нет.
Двумя часами позже, мы свалили на машине Алексея, в сопровождении сотни
свернутых Детройтских газет. Мы позволили родителям вернуться ко сну, пообещав
справиться с рутиной, но теперь у меня закрываются глаза и начинается дождь.
─ Кофе, товарищи? - спрашивает Лекси, заводя машину и выезжая с нашей подъездной
дорожки. Наш дом выглядит так, словно сейчас рухнет. Краска с фасада почти полностью
облупилась. Когда то он был красивого бледно голубого цвета, но теперь он как старая серая
птица, у которой линяют перья. Но я здесь выросла и это единственная крыша над головой
моих родителей. Я громко вздыхаю и Мози, перегнувшись через сидение, сжимает мое колено
в джинсах.
Я удивленно смотрю на него, а он улыбается мне, сквозь свои длинные, темные
ресницы.
─ Это весело! Я действительно рад, что приехал, Свэт Лана.
Я подхватываю свернутую газету и бросаю ему в голову. Но его маленькое
прикосновение заставляет меня начать думать о всех тех неприличных вещах, которые я
хотела бы с ним проделать, если бы мы не были разделены возрастом, моей работой или моей
связью с Pathways.
Мы разбросали большинство газет, и у Мози это хорошо получается. Оказывается, он
не только сильный, но у него еще хорошо накаченные руки. Я передаю ему газеты с заднего
сидения, а Лекси медленно, но верно ведет машину, пытаясь избежать остановок. Мы
достаточно эффективная команда по разносу газет. Единственное, что напрягает, это когда его
цель оказывается вне поля зрения из-за дождя, и мне приходится выпрыгивать из машины, чтобы положить газеты на крыльцо или в почтовый ящик. И я чувствую себя идиоткой, делая
это.
─ Езжай быстрее, Лекс. Я хочу вернуться домой и лечь спать! ─ не могу поверить, что
мои бедные родители делают это семь раз в неделю, это задание не из легких.
─ Почему этого нет в Лос-Анжелесе? ─ спрашивает Мози. ─ У меня бы прекрасно
получалась эта работа.
─ Потому, что больше никто не читает бумажные газеты, люди просто просматривают
их онлайн. ─ Мой брат рассуждает об исчезновении печатной продукции, в то время как
усиливается дождь, переходящий в снег. Я уснула в машине, слушая бормочущие голоса Лекса
и Мози. У меня странное чувство, словно у нас появился еще один член семьи. И возможно, у
Лекса появился новый друг, с Мо он такой расслабленный. Никогда раньше я не видела его
таким.
Глава 11
Двумя днями позже состоялся жилищный суд, и нам было отказано в нашем
ходатайстве. Нам дали два дня, чтобы освободить дом и перевезти родителей к моему дяде
Виктору, к тому, чья фамилия Финч и к тому, с кем не ладит мой отец. Моя мама считает, что
его жена тетя Кирстен слишком неестественная и что она не заботится о своих детях. Думаю, она каким-то образом пугает маму, заставляя ее чувствовать себя неадекватной и старомодной.
Мы едим обед в дерьмовой закусочной в центре города, и все находятся в состоянии
шока. Я вспоминаю времена, когда была маленькой и думала что у нас все хорошо. Мои
родители работали как проклятые, но они души не чаяли в Алексее и мне, и у нас всегда было
то, что мы хотели. Я снова перемешиваю ложкой свой куриный суп с лапшой. Продолжаю
добавлять крекеры, даже не пробуя его на вкус, и когда моя мама начинает плакать я уже не
способна что-либо есть.
Папа успокаивает ее, нежно говоря что-то на русском, пока она рыдает на его плече в
сильно изношенный темно коричневый кардиган с кожаными заплатками на локтях. Мози с
нами, теснится за столом рядом с Лексом. Я сижу в самом конце стола, с почти свисающей со
стула задницей. Смотрю на Мози и думаю о том, как странно, что он здесь. Он как паразит, но
хороший, который подбадривает нас. Мне по-прежнему ненавистно то, что он так меня
привлекает. Возможно, если бы я не была бы так увлечена им, мы могли бы его усыновить. Но
кого я обманываю? Кто захочет стать членом такой семьи? У нас даже нет места, где жить, а
будущее нашего финансового положения зависит от паршивого социального работника и ее
непутевого младшего брата.
─ Послушайте все, ─ говорит Мози, привлекая всеобщее внимание. ─ Я делал это
раньше. Это не так уж и плохо. Это называется, начать все заново. Я потерял дом, у меня
ничего не было, но жизнь все равно продолжается.
─ Спасибо, Мози, за твои слова, ─ говорит мой папа, потянувшись через стол и
похлопывая Мойзеса по плечу. Мои родители приняли его, словно он был их ребенком. С
каких пор стало так легко пробраться в эту семью? Просто прокатиться на автобусе до
Детройда, и затем вы становитесь одним из нас? Двадцать пять долгих лет я плачу по свои
счетам, и не стану лгать, не мало из этих лет были хреновыми. Особенно те, где мне в
одиночку пришлось отбиваться по всем счетам.
─ Начать все с нуля, ─ угрюмо говорю я. Я не в настроении веселиться. Я люблю свой
дом. Я люблю свою семью. И я не понимаю, как могло все стать настолько фигово.
─ Свежий старт! ─ говорит Мози, улыбаясь, и я бросаю на него раздраженный взгляд.