Мне бы хотелось, чтобы его ободрительная задница заткнулась ко всем чертям.
─ Мама и папа, Лана и я обсуждали, как все надо будет сделать. Пап, для мамы будет
очень тяжело эмоционально, видеть, как вывозят ее вещи.
Мой папа кивает в знак согласия и затем массирует свой лоб. Все эти переговоры
продолжаются в течении нескольких лет, и теперь внезапно угроза стала такой реальной.
Теперь это окончательное решение. Наш дом быстренько выставят на продажу, но скорее
всего, его снесут, а земельный участок продадут, потому что наш дом в плохом состоянии.
─ Ты и мама упакуете сегодня самое необходимое. Пометьте все, что вы хотите
отправить в хранилище, а завтра мы обо всем позаботимся. Там, где мы остановимся, не будет
много места для нашей мебели, так что, большинство мебели придется выкинуть.
Алексей надеется, что мама не поймет сказанного им, но она понимает и снова
начинает рыдать.
Мози берет маму за руку и я практически падаю со своего места. Она с такой душой
смотрит на него, пока он вытирает ее слезы.
─ Миссис Финч, они не заберут ничего из того, что вы не хотели бы отдать. ─ Его жест
окутан нежностью, но его стремление присвоить все, что принадлежит мне, распыляет мой и
так готовящейся взорваться разум. Как всего лишь за несколько дней, вы можете внедриться в
чью то семью? Успокаивать мою мать ─ его миссия? Легкость его поведения сводит меня с
ума. Теперь он очаровал всех и они слушают его, и это мне кажется абсолютно нечестно.
Я отталкиваю от себя свой суп и резко встаю.
─ Я подожду в машине, ─ говорю я, бросая немного наличных на стол.
Я выбегаю из закусочной и направляюсь к машине. Топаю ногой, когда осознаю, что
ключи от машины у Лекса, и что на улице холоднее, чем я думала. Я прислоняюсь к машине, пытаясь встать, где светит солнце. Мне нужно немного личного пространства между мной и
ним, пока он не свел меня с ума.
Искоса смотрю на слабое солнце и улыбаюсь. Помню, когда была подростком, и, взяв
полотенце, пошла на задний двор, пытаясь получить загар на свою блеклую сибирскую кожу, а
мой папа вышел во двор, чтобы немного поработать. Мне должно быть было около
тринадцати лет.
─ Светлана, почему ты здесь лежишь? ─ спросил он с неподдельным любопытством.
─ Чтобы загореть, папа. Знаешь, чтобы стать бронзовой. Как девочка с пляжа ─ как
барби из Малибу.
Именно тогда мой папа объяснил мне, как русские могут загорать стоя. И тогда все
встало на место.
─ Тебе не придется поворачиваться вокруг, словно сандвич на гриле, ─ помню, как он
сказал мне это.
Я улыбнулась слабому солнцу, согретая воспоминаниями. Папа всегда стоял на пляже
или на озере. Сладость этих воспоминаний жалила еще сильнее. Прощай задний двор.
Прощайте все воспоминания.
Я открыла глаза, когда почувствовала перед ними тень. Мози Круз закрывал собой
солнце и все в моем личном пространстве.
─ Ты очень смелый, если решил последовать за мной сюда, ─ говорю я, указывая на
него пальцем. ─ Похищаешь мою семью, пытаешься справиться с кризисной ситуацией! ─ я
скрещиваю руки и смотрю на него. ─ Это моя работа. И говоря о работе, то, что ты здесь
может лишить меня моей работы. Я поддерживаю свою семью Мози, поедая чертову лапшу на
обед, пакуя тосты на завтрак каждое утро и совсем НИКОГДА не ходят в кино!
Слезы текут по моему лицу, а я даже не могу вспомнить, когда плакала в последний
раз. Я невосприимчива к драмам, особенно учитывая, что ежедневно сталкиваюсь с ними на
работе и пытаюсь решить их.
─ Мне жаль, Лана. Ты бы предпочла, чтобы я уехал?
Он выглядит таким милым, когда говорит это, появившаяся тревога заслоняет его
прекрасное лицо.
─ Я хотел помочь тебе, но если я не помогаю, я уеду.
Я кладу руки на бедра и еще сильнее рыдаю и скулю.
─ Одно слово и я уеду. Я больше не член команды?
Я слабо улыбаюсь ему и, используя рукав, вытираю щеки. Ничего не могу с собой
поделать и хихикаю, даже со слезами текущими по моему лицу.
─ Ты боль в моей заднице, вот кто ты. Настоящий сталкер. Мы даже не в одной
команде.
─ Я мог бы обнять тебя и, возможно, ты почувствуешь себя лучше.
─ Мне не положено обниматься с клиентами, ─ говорю я, скрещивая руки. Мой
зеленый свитер такой колючий и все что я хочу, это зарыться в пальто моей бабушки и
расплакаться.
─ Мы не в Pathways. Мы в городе мотоциклов и никто нас не увидит. Я последовал
сюда за тобой, потому что ты мне нравишься, Лана. Очень. И думаю, что я тоже нравлюсь
тебе, даже если ты и не признаешь это.
Я разворачиваюсь на тротуаре и шагаю к другой стороне машины, пытаясь открыть
любую из дверей, зная, что они закрыты. Снова текут слезы, заставляя меня чувствовать себя
такой несдержанной.
─ У меня даже нет дома, Мози. Не заставляй меня потерять еще и мою работу! – вижу,
что от моих слов в воздухе появляется пар, и это дает мне знать, что температура на улице
быстро падает.
Посмотрев наверх я вижу, как мои мама и папа медленно спускаются по ступенькам
закусочной. У мамы уже давно проблемы с тазобедренным суставом, но теперь моему отцу
действительно приходится поддерживать ее. Мози спешит к ним, чтобы помочь, и это еще
сильнее злит меня.
Я вытираю слезы и натягиваю фальшивую улыбку, чтобы скрыть свою боль от мамы.
Ей не нужны лишние беспокойства. Она только что потеряла все что имела.
Позже тем вечером я помогаю маме упаковывать фотографии. Мы заворачиваем их в
шелковые шарфы, которых у моей мамы штук пятьдесят. Она достает ярко фиолетовый и
оборачивает его вокруг моей головы.
─ Твои глаза, ─ говорит она. Поглаживая меня по виску тыльной стороной ладони.
─ Фиолетовый выявляет зеленый, ─ говорю я и она, улыбаясь, кивает мне.
Мой отец за кухонным столом с Мози и Лексом, потеют над счетами. На самом деле я
должна быть там с ними, потому что обычно я поддерживаю моих родителей, но в моем доме
по большей части мы не придерживаемся сексистких или гендерных ролей, независимо от
того, насколько это понятие устарело или насколько оно нелепо.
─ Мози, да? Да? ─ говорит моя мать и улыбается мне.
Я краснею так сильно, что мое лицо наверняка становиться темнее оттенка шарфика на
моей голове. Моя мать и я НЕ ОБСУЖДАЕМ мужчин. Или секс, или даже менструацию.
─ Симпатичный мальчик, ─ говорит она, кивая головой.
Я кривлю лицо. Я подавлена. Конечно же, она рассмотрела то, что мы скрывали.
─ Он друг Алексея, ─ я пожимаю плечами. ─ Перейдем к твоей бижутерии и гребням
для волос?
Она продолжает кивать головой, словно между нами есть секрет и это полностью
раздражает. Я иду к ее комоду и вытаскиваю верхний ящик. Он покрыт бархатом и в нем
содержаться все сокровища, которые у нее когда-либо были.
У меня есть воспоминания из детства, когда она позволяла мне посмотреть и потрогать
эти таинственные вещи. Когда я была маленькой, они обладали надо мной такой большой
властью, то, как они мерцали и искрились, и делали мою маму просто красавицей, когда она
надевала их. Помню я думала, что она становилась волшебницей благодаря этим прелестям, и
это заставляла меня хотеть побыстрее вырасти и стать женщиной.
Иногда она надевала на меня шарф или колье, или же гребень на мои волосы. Я ходила
по дому, словно балансировала с книгой на голове, отказываясь пошевелить плечом или шеей.
Но потом я выросла и стала сорванцом, затем хиппи и только потом активисткой,
именно в таком порядке ─ Я никогда не была гламурной девчонкой. У меня даже не проколоты
уши. Теперь, когда я думаю об этом, понимаю, что, возможно, Лекс и я охренеть как