пластиковой трубочкой.
─ Важно, в каком виде ты появишься, моя дорогая, даже если ты в пустую потратишь
время.
─ Я уже в пустую трачу время, ─ говорю я, глотая слова. Я никогда не употребляла так
много наркотических средств. У меня даже никогда не было желания сделать это. Что если я
выйду из-под контроля на крутой нисходящей траектории? Что если эти последние несколько
дней являются сигналом начала конца, моим погружением в безумие, моим возможным
падением? Мой разум запрыгивает вперед, видя меня бродягой на улицах Тихуаны. Без
работы. Без возможности сбежать из моего собственного ада, который я создала.
Попрошайкой на перекрестках у светофора, как та мать с тремя детьми.
─ Я сегодня никуда не пойду. Я собираюсь выспаться и притвориться, что этого
никогда не было.
─ Даже не смей говорить это! ─ говорит Томми, ударяя меня по плечу задней стороной
плоской щетки. ─ завтра мы уезжаем. Это наша последняя ночь вместе!
Словно мы уже сто лет как дружим. Словно мы когда-нибудь еще встретимся. Я уже
собираюсь сказать ему, что им будет веселее без меня, когда дверь гостиничного номера
распахивается и в проеме прямо позади него появляются Рокко и Коко до зубов
обмундированные во все клубные регалии.
─ Улыбнись, дорогуша! Я купил свежие пончики!
И, конечно же, я сдалась, потому что мои друзья такие жизнерадостные и искренне
стремятся провести хорошо время вместе со мной. Я позволяю Томми одеть меня и теперь я
выгляжу, как очаровательная девочка наркоманка из 1950 года. Ну, по крайней мере, у нас с
ним один размер. Я просто притворилась, что сейчас Хеллоуин и я надела костюм, а костюм
у меня порнографический и совсем не такой, в котором мне бы хотелось встретить смерть в
реальной жизни. Но кому нужна вся эта куча одежды, когда снаружи выше тридцати шести
градусов и ты направляешься на пенную вечеринку?
Мы кушаем свежие пончики глазированные гладкой «кахетой», которая, как сказала
Коко, является карамелью изготавливаемой из козьего молока. Звучит отвратительно, но на
вкус просто божественно. Я жую еще немного таблеток, выпиваю еще напитков и
ограничиваю себя лишь одной дорожкой кокса, в то время как мои компаньоны поглощают
больше дорожек, чем я способна посчитать.
Мы покидаем гостиницу в четверть двенадцатого. Покупаем уличные тако, как говорит
КоКо: для уравновешивания размеров наших животов. На эту вакханалию я иду, надев
кроссовки и костюм шлюхи, потому что с собой в Мексику я не привезла ни одной пары обуви
подходящей к моему виду проститутки. Кто бы мог подумать.
Мы стоим, сгруппировавшись вокруг повозки с тако, над которой сверху небрежно
наброшен ярко оранжевый брезент. Наша группа, как гигантское цветное пятно блевотины в
сравнении с обычной и постоянной толпой покупающей тако. Мне приходится смотреть вниз
на мою пластиковую тарелку, пока я ем, потому что голые лампочки тележки с тако на фоне
черного неба Тихуаны травмируют мой мозг. Перед моими глазами пляшут двадцать разных
оттенков красного.
Дьявольским жестом Коко заказывает каждому из нас на пробу тако из говяжьих
мозгов, перед тем как мы отправимся под купол пенной вечеринки. Я отказываюсь,
отстраняюсь от света и опускаю свою задницу на землю, которая является неким подобием
тротуара. Но Коко все равно приносит мне тарелку, и я с опаской смотрю на этот тако.
Я позволяю своему разуму вернуться к мыслям о Мози и к вероятной возможности, что
мы оба сейчас, в эту самую минуту находимся в одном и том же городе. В своей голове я
протягиваю руку, проводя ею по его телу. По его плечам, по его грудным мышцам, по его
твердому рельефному животу ─ которые я вообще-то не видела в последние три года, но мне
по прежнему легко вспоминать их. Мне интересно, чем он занят, картиной или эскизами? Мне
интересно отнесся бы он с неодобрением к тому, что я зависаю с этими ребятами и нахожусь
под кайфом.
Я смотрю на это так ─ если вы собираетесь сделать что то монументальное, как
например начать свою жизнь заново, то вы вполне можете немного пошуметь, оставляя позади
свою старую жизнь. Трах! Бах! Путем веселого празднования всех потерь и огромной херни
на пути к новой жизни. Или есть еще какой-нибудь способ? Я перегружена сверх меры. И
выбрала слишком интенсивный курс. Я сижу окутанная зеленной неоновой сеткой, по цвету
напоминающей мозги, завернутые в лепешку. Как скоро последствия от всего этого столкнутся
с моей реальной жизнью?
─ Коко! ─ кричу я.
─ Qué pasó, mi amor? (Что случилось, любовь моя?)
─ Ты можешь взять мне той содовой в стеклянной бутылке, которая по вкусу как
цветы?
Глава 20
Мое второе свидание с полом моих соседей по гостинице произошло следующим
утром. В моих волосах карамель, которая может доказать что мы хорошо провели время, если
я вдруг не смогу вспомнить. На мне только нижнее белье и что-то, что должно быть футболкой
Томми.
Рокко ушел. Он проснулся рано, несмотря на наше убийственное состояние. Томми
храпит, голый в постели, простыня покрывает его лицо, но каким-то образом не накрывает его
пенис.
─ Pachanga! (пачанга) ─ кричу я, и он слегка вздрагивает. Pachanga ─ единственное мое
воспоминание о вчерашнем вечере. Коко сказала, что это означает «вечеринка» и мы кричали
это слово все вместе, танцуя и погрузившись в пену по самые соски. Это единственное слово
по-испански, которое я выучила с тех пор, как оказалась здесь. Затем воспоминания о таком
заставляют меня умчаться в ванную.
Я использую чью-то зубную щетку, чтобы очистить свой рот. Затем громко говорю
«Да!», когда нахожу огромную бутылку Scope.(марка ополаскивателя для рта)
─ Что «Да!»? ─ нечленораздельно спрашивает Томми с другой стороны двери.
─ Оральная гигиена, ─ говорю я между полосканием. Затем плюю в раковину. Мои
волосы расположены на боку от огромного количества лака для волос и укладки.
─ Я воспользуюсь вашим душем, ─ кричу я и забираю зубную щетку вместе с собой
под горячие струи воды.
─ Слава Богу! ─ кричит мне в ответ Томми с кровати. ─ Ты и твоя вонь заполонили
мою комнату!
Обожаю напор воды в Рае. Нужно не забыть сказать об этом Клаудии до моего отъезда.
Я поворачиваю металлический кран и он пищит. Я направляю горячую воду на мои волосы и
она бежит вниз по моей спине. Мози Круз, Мози Круз, Мо-зи Кру-уз, мой оживший мозг
начинает петь на мотив London Bridges.
Я больше не могу употреблять наркотики. Я просто не создана для этого. Я цепляюсь за
свою вменяемость, как за мокрую мочалку в моих руках. Мой разум превратился в глупую
жижу и совсем не поддается мне. Это больше похоже на безумство. На самое настоящее бе-
зумст-во.
─ Твой телефон, ─ кричит мне Томми из-за двери. Я выбегаю голая, чтобы ответить на
звонок и получаю по спине твердой декоративной подушкой.
─ Ай! ─ говорю я, раскидывая все на комоде, в попытке найти телефон.
─ Накинь на себя что-нибудь из одежды. Ради Христа, Лана. Я же гей.
─ Да, ну тогда прекращай таращиться на мою задницу, ─ говорю я и наконец-то нахожу
мобильник. Я хватаю его и вижу, что у меня четырнадцать пропущенных звонков. ─ Твою
мать!
─ Эй, это что моя зубная щетка? В твоем рту? Ты, маленькая, грязная вагина!
Я бросаю в него обратно подушкой. Отчаянно набираю последний номер и гудки все
идут и идут, пока общая голосовая почта Western Union отвечает на мой звонок. Я
прокручиваю звонки и вижу еще один номер. Набираю его, и мне отвечает женщина, говоря:
─ Bueno?
─ Э-э?
─ Bueno?
─ Что?
Я просто дышу в трубку, как делают это те, кто любят шутить по телефону. Я потею,