Треск камина, полутьма, запах крови и кучка испачканных в ней же тряпок создавали очень гнетущую обстановку. Йол хоть и не отвлеклась от созерцания пляски огня, но была вся во внимании. Я же не мог усидеть на месте, ерзал как мальчишка, будто слушая страшную историю на ночь.
— Через пару лет правда открылась, когда пропал одиннадцатый малыш, стерва вышла в полдень на вот эту самую площадь. — он указал пальцем через крошечную щель в оконных шторах. — В руках у нее был обычный детский погремок. Она встала у фонтана, стала что-то завывать, трясла игрушкой, а все вокруг один за другим падали как подкошенные, сжимались аки высушенный виноград, тонули в своей же одежде и кричали по-младенчески. — он коротко рассмеялся. — Я тогда на холме стоял за деревней, видел все. Странное зрелище. Даже не понял с начала что произошло. А потом крики превращенных стали просто невыносимы, надрывны, словно резали их. — он повернулся к камину, принимая в отражение своих черных глаз всполохи разошедшегося не на шутку огня. — Она высасывала их жизни, выпивала до капли. Даже тел не осталось. Сорок восемь человек сгубила, сволочь. — староста говорил сквозь зубы, слова давались ему все тяжелей. — А погремок превратился в то, что сейчас у тебя в кармане.
Отвращение захлестнуло меня, как ведром с помоями окатили. Захотелось выбросить в огонь эту мерзость с зеленым камнем. Вот же дрянная бабка. Что-то сродни скорби кололо виртуальное сердце. Мы молчали, смотрели в огонь, слов попросту не было ни у кого.
— А как её усмирили? — нашлась Йол. — Ну в смысле, если она такая могущественная была тогда, то почему сейчас мы её без проблем зарубили?
— А потому, что она наложила проклятие на деревню. — в голосе Реджинальда снова проснулись развязные и повелительные нотки. — Томаш бился с ней в тот день, он у нас сейчас много чем заведует.
— Мы уже знакомы. — кивнул я.
— Вот как. — немного замешался староста. — Сильно ему досталось тогда, но старик сумел ослабить её, почти прикончил. Она же в свою очередь прокляла каждого, кто родится в нашей глубинке — «никто из рожденных в этих землях не сможет причинить мне никакого вреда никаким способом, даже через другого». — он спародировал старческий скрипучий голос, и вышло довольно зловеще.
— Значит убить её могли только те…
— Кто волей случая окажется рядом. — перебила мои мысли вслух Йол.
— Верно. — кивнул Реджинальд. — Мы даже нанять никого не могли, тут же теряли силы, начинали болеть. — он осекся. — Что ж, на этом все. Спасибо за помощь, награду заберете у моего квартирмейстера. — его взгляд остекленел, но быстро вернулся в норму. — Рад был с вами познакомится и спасибо за то, что освободили нас от многолетнего террора. — староста тепло улыбнулся, что было необычно для его надменного выражения лица. — Теперь я бы хотел отдохнуть и восстановить силы.
Поздравляем! Вы спасли жителей деревни от кошмарной ведьмы! Отношение жителей к вам: 40\100 Дружелюбие. Отношение Старосты Реджинальда к вам: 10\100 Миролюбивое.
Поздравляем! Хоть помощь сэру Реджинальду не требовалась, вы самоотверженно боролись за его жизнь. Он оценил ваш поступок. Отношение Старосты Реджинальда к вам: 17\100 Миролюбивое.
Мы покинули резиденцию старосты в смешанных чувствах. Еще много о чем хотелось спросить его. Например, с кем он сражался, что получил такую рану? Чем раньше занимался Томаш? Как Реджинальд относится к лекарям и почему у него на груди такой сильный артефакт, не дающий умереть? Знает ли он что-то еще о таких камнях? Обо всем этом нужно непременно его расспросить при следующей встрече.
Квартирмейстер нашелся быстро, стоило лишь спросить дорогу у все того-же привратника, что скучал подле калитки особнячка. Мы обошли участок и наткнулись на небольшой кирпичный дом, больше похожий на маленькое здание банка или же на какой-то склад.
Мсье Перри, как попросил себя звать квартирмейстер, оказался не самым приятным собеседником — толстоватый, пузо как бочка, голосок гнусавый, а говор не менее заносчивый, чем у его хозяина. Однако он без суеты и лишних разговоров выдал нам с Йол по двести пятьдесят серебряных монет и спешно выставил за дверь.
Мы молча дошли до той же лавочки на площади, благо она была свободна, сели. Какое-то время каждый думал о своем. Меня не покидало ощущение, что Йол не должна вот так уходить, но ведь нас ничего не связывает, хоть я и привык к этой взбалмошной девке. Друзей у меня нет там, в реале, с родней я не общаюсь, но и тяги присоединения к социуму не испытываю… Раньше по крайней мере. Сейчас от чего-то хочется больше общаться, заводить друзей и знакомых, влиться в хороший коллектив или создать его самому. Чертово слияние. Придется привыкать к новому себе.
— Кай. — повернулась ко мне Йол. — Мне пора. Спасибо что вытащил меня… дважды. И вообще за все.
— Обращайся, детка. — я сделал потешный томный голос и поиграл бровями.
— Дурак. — она тепло улыбнулась, стукнула кулачком мне в плечо и встала. — Бывай.
Обоюдный взмах ладонями и дорожки двух авантюристов разошлись. Почему-то представилось разломанное пополам молнией дерево, хотя ничего трагичного в нашем расставании фактически не было. Я просто немного привязался.
Спустя два глубоких вдоха самообладание вернулось в мой размякший разум. Неспешно я отправился к Альберту, сквозь быстро сгущающиеся сумерки. Людей на улице почти не осталось, все устали за рабочий день и занимались своими делами, сидя дома у каминов. В окнах горел теплый свет, слышались самые обычные для средневекового фентези разговоры об урожае, погоде, охоте, правителях. Мужики обсуждали округлые бедра и груди богатых особ, а крестьянки в свою очередь воротили носы и обиженно хмыкали, слыша подобные изречения, но, пройдя пару шагов, оглядывали себя и приговаривали: «а я-то чем хуже».
Я подумал, как же здесь все не натурально. По крайней мере в учебных пособиях по истории средневековье было жутко грязным местом, полным бессмысленных убийств, нищеты, голода и войн. Хорошо, что романтизация в фентези именно такова, как её представляют современные разработчики. Наша реальность не так уж и далека от того самого дремучего времени рыцарей, бардов, чумы и завоеваний.
У казармы горело множество факелов, освещая дорожки. Караул сменялся, капитан лично руководил разводом постов. Я отошел чуть в сторону и смиренно ожидал у стены дома Томаша окончания мероприятия. Такая удивительная теплая ночь. Уже вторая в этом мире-игре. Что я вообще здесь делаю?
Помнится, главный безопасник биотек лично беседовал со мной перед погружением. Голова немного загудела — последние крохи памяти отмерзали, видимо. Мне, как тайному фанату жанра, проект был крайне интересен, а возможность познакомиться с ним раньше остальных будоражила кровь в купе с риском попасть в колонию кредитных должников. Выбор очевиден, однако… Как бы сложилась моя жизнь, не будь того злополучного взрыва?
Работа — дом. Чем я занимался в свободное время? Смотрел сериалы? Играл? Иногда пытался что-то самостоятельно придумывать, какие-то сюжеты, зарисовки, даже блог свой вел. Всем в сети было плевать. Я объедался на все деньги вкусностями, иногда ходил на концерты не очень популярных музыкальных групп, иногда баловался легкими наркотиками. Я вообще хоть задумывался, чего хочу от жизни?
Да никогда. Просто хотел счастливо жить, не думая ни о чем. Желание потребителя — амебы. Я ведь когда-то тоже был маленьким, мечтательным ребенком. Когда же произошел тот переломный момент, после которого мне стало на все до синего пикселя? Когда умер отец? Когда начал жить один? Может, когда бросила девушка в старшей школе? Или, когда в армии я увидел жестокую реальность, сильно отличающуюся от агиток?
Была ли у меня цель вообще? С таким настроем можно и в самую настоящую депрессию впасть. Решено! Если уж раньше цели не было вовсе, то теперь она есть — игры! Вернее, игра, вот эта самая. Я огляделся. Уверен, она станет хитом, а биотек будет только рад такому сотруднику, как я, с учетом моей причастности к разработке. Уж не знаю, как, но я им точно пригожусь. Даже если нет, то после работы в такой компании мне будет открыто множество дверей. По крайней мере смогу здесь…нет, не жить, отдыхать. Хотя, с какой стороны посмотреть.