– Что вы, святой отец, – отвечала за Орлову мадам Лимазо, – После его борьбы с инфекционным кризисом 2024 года он народный герой! Не правда ли? Кстати, он против упрощённого представления о семье, как союза мужчины и женщины?
– Ну, абсолютно точно, его неформальность обожают… Но по поводу семьи и вообще этих специфических ценностей у него своё мнение.
– Да? И какое же?
– Божесов не любит семьи. Он считает, что родительский контроль и воспитание должны быть минимальными, что и реализовал в своей образовательной реформе.
– Ах, да… В некоторых местах он скопировал образцы английской частной школы–пансиона. Что ж…
– Статистически, это очень взвешенная система, – добавил Бийон. – Мне Божесов очень нравится, у всех Европейских Комиссаров о нем положительное мнение. Его борьба за снятие санкций действительно прекрасна.
– Согласна, – улыбнулась ехидно Елизавета Николаевна. – Не каждый русский политик смог отобрать базы НАТО в Прибалтике и успешно блефовать военными действиями. Хах!
Месье Бийон сконфузился от неприятного воспоминания из истории Европы.
– Да, тогда он был хорош…
– Так что о правах человека? – повторила коварно мадам Лимазо.
– В России все равны в своих правах, – констатировала Орлова. – Но Божесову нравится говорить, что у нас нет прав мужчин и прав женщин, а есть права человека, которые едины для всех.
– Здорово…
– Но он в своём мнение о социальном устройстве непоследователен и нелогичен, – спешно сказала Орлова. – Он не умеет взвешивать и измерять все риски от решений таких вопросов…
– Il n'y a pas de logique en Russie, mais je n'ai jamais pu prédire les actions de Bozhesov. Par conséquent, il est le meilleur leader pour elle 7, – произнесла по–французски мадам Лимазо, поднося бокал с хихиканьем.
– А я Лапиным доволен, как Президентом, – заговорил Нарьевич. – Для меня, бизнесмена, всё отлично. Просто всё, понятно и стабильный доход с гарантиями… А у Божесова подход! «Собрать–поделить», никакой поддержки крупным, экономикообразующим корпорациям, да ещё и непонятно, что он говорит, зачем, для чего?.. Фашист в экономическом плане, да и профан, если честно. Совершенно не ценящий рыночную экономику. Вообще удивляюсь его свободе, хоть премьерские полномочия предельно малы…
– Просто Михаил Александрович идейный человек, – вступилась Орлова. – У него много разных мыслей и на счёт экономики тоже… К тому же вы прекрасно понимаете, он популярен и любит брать на себя ответственность – Лапину больше и не надо…
– Monsieur Naryevich, savez–vous quelle est la particularité du système politique russe?8 – скромно спросил Евгений, подключаясь к разговору только в третий раз. – Исторически сложилось так, что в России существуют три чередующиеся стадии политического строя: самодержавие, олигархия, опричнина. А между ними существуют смуты. Опричнина, то есть чрезвычайные меры, несомненна нужна стране в нынешние времена, чтобы избавиться от олигархии, которую вы в том числе представляете, и прийти к единственно возможной форме власти – самодержавию.
– А как же демократия? – спросил Бийон, уплетавший пасту лингуине с крупными креветками.
– Она не живёт в России, лишённой логики, – ответил епископ. – В идеале, всему миру нужна справедливая социально ориентированная диктатура, при которой диктатор будет честен, благороден и справедлив. Разумеется, нужны и демократические институты, но при этом диктатор (или царь, как угодно) стоял бы выше этого и мог вмешиваться в антинародную политику властей. Как в Великобритании, но чтобы король был более значимой персоной.
– Ну, для этого ещё надо эту диктатуру установить! – сказала мадам Лимазо.
– Конечно, для этого в России нужна смута, а потом самодержавие через опричные меры. Просто власть царская – она совершенна, а остальные так или иначе строятся на популизме и игре с большинством. Царь же (или диктатор) не отвечает ни перед кем и ни с кем не договаривается – он правит, служит народу, а его пребывание в этой должности контролируется законом. Если он совершает что–нибудь неправомерное, тогда, здесь можно и всенародно, выбирают нового на неограниченный срок.
– Вы просто опошлили демократическую систему в европейских конституционных монархиях, – фыркнула в ответ на это мадам Лимазо.
– А вы что думаете, Елизавета Николаевна? – спросил Нарьевич у Орловой, которая должна была отстоять действующую систему. Но Елизавета Николаевна посмотрела на епископа взглядом, в котором читалось согласие. Будто он думал также, как и она.
– На самом деле, Его преосвященство, во многом прав, – сказала она. – Конечно, вы немного упрощаете и, к слову, как и Божесов, не берёте в расчёт социальную действительность и общественный настрой. Но с мыслью о перерождения страны я безусловно соглашусь.
7
В России не существует логики, но и действия Божесова я никогда не могла предсказать. Поэтому он самый лучший лидер для неё.