– Миссис Митчелл? – заплакала от ужаса девушка. – О, только не миссис Митчелл!
– Да, миссис Митчелл, для которой он так много сделал и чье прошлое он защищал самым благородным образом, даже от вас. Но поскольку она была женой преступника, которого мы только что поймали, я рад верить, что этот человек сыграл на ее старых страстях, потому что какое-то время он сохранял свою прежнюю власть над ней, и она выполняла его приказы, не думая о последствиях.
– Я сказал вам сегодня утром, инспектор Уокер, что не могу объяснить вам свои выводы из проверки Канлана. Но сейчас я должен дать вам полное объяснение. Вы помните, что я прокомментировал тот факт, что преступление, которое вас озадачило, было совершено в течение столь короткого времени после того, как стало известно о помолвке мистера Бронсона, что я предположил возможную связь. Но это, в лучшем случае, было только косвенным доказательством. Первое, что меня поразило, было то обстоятельство, что мужчина ждал в вестибюле магазина электрогальваники. Я был уверен, что очень острый фруктово-эфирный запах бананового масла, разбавляющего вещества, используемого шлифовщиками при приготовлении лаков, должен быть навсегда тесно связан с преступлением в сознании человека, который ждал в этом вестибюле. Ни для кого другого этот запах не мог ассоциироваться с преступлением. Поэтому я знал, что если бы я мог протестировать всех шестнадцать человек, то выбрать убийцу было бы детской забавой. Но такой тест был бы громоздким. И следующее обстоятельство, которое вы мне сообщили, сделало это ненужным. Я имею в виду факт "быстрого патруля", который, как смогла мне сказать мисс Эллисон, вообще не мог опережать график. Я понял, что часы, следовательно, должны были быть переведены по крайней мере на десять минут вперед, а возможно, и намного больше. Кто между половиной одиннадцатого и двумя часами мог это сделать и по какой причине? Единственной убедительной версией было то, что убийца подстроил это заранее, надеясь, что труп не найдут до утра, и его единственной целью могло быть обеспечить себе алиби на два часа.
– Поэтому я удивил вас, заверив вас, еще до того, как увидел Канлана, что он невиновен, потому что у Канлана не было никакого алиби. Я доказал его невиновность к собственному удовлетворению, продемонстрировав ему, не вызвав вообще никакой эмоциональной реакции, сообщение в "Ньюс", которое, я был совершенно уверен, должно было иметь какое-то отношение к преступлению, распространив запах бананового масла и переведя часы вперед в его присутствии. Предметы, которые при проверке использовал Кроули, были настолько тесно связаны с преступлением в сознании Канлана, что, хотя он и невиновен, они вызвали реакцию, на которую я не обратил внимания, кроме одной реакции, которая, после угрозы Кроули, рассказала мне о негритянской крови Канлана. Что касается остальных, они просто напугали Канлана, как ваш пистолет напугал меня, и как они напугали бы любого невинного человека при тех же обстоятельствах. Мои же собственные тесты могли вызвать реакцию только у виновного человека.
– Я думаю, теперь вы понимаете, – быстро продолжил Трант, – в этом человеке я был практически уверен, когда Кроули рассказал мне об алиби Кейлиса. Вы только что видели, как на него подействовали те же тесты, которые я проводил на Канлане, и убедительные доказательства, которые дал гальванометр. Тот факт, что сам Кейлис никогда не читал "Ньюс", только усилил мою уверенность в том, что в этом деле был еще один человек, человек, который мог либо обмануть, либо вывести мистера Бронсона из дома. Итак, я отправился туда, недалеко нашел табличку "Доктор" и узнал, что этот доктор лечил не Бронсона, а маленького мальчика Митчелла, что в тот вечер в доме был сломан телефон, чтобы оправдать отправку Бронсона к доктору, и что миссис Митчелл читает "Ньюс".
– Его, конечно, послала миссис Митчелл, – почти раздраженно остановил его Уокер. – В шести кварталах отсюда Кроули уже должен был ее схватить.
Мисс Эллисон взяла себя в руки и встала. Она вцепилась в рукав инспектора.
– Инспектор Уокер, вы должны… – и она запнулась.