«Федор Михайлович в то время был погружен в составление плана романа „Братья Карамазовы“, — продолжает А. Г. Достоевская, — и отрываться от этого дела было трудно, но желание Царя-освободителя было, конечно, для него законом. Федору Михайловичу приятно было сознавать, что он имеет возможность исполнить хотя бы небольшое желание лица, пред которым он всегда благоговел за великое дело освобождения крестьян — за осуществление мечты, которая была дорога ему еще в юности и за которую (отчасти) он так жестоко пострадал в свое время»[13].
Известно, что весной 1878 г. Достоевский по крайней мере дважды побывал в Зимнем дворце на обеде у Великих князей. Предваряя первое появление писателя в царской резиденции, Д. С. Арсеньев предупредительно писал ему: «Чтобы избавить Вас от затруднений отыскивать помещение Великих князей в мало знакомом Вам лабиринте Зимнего дворца, позвольте, мы пришлем за Вами карету в пятницу в 5½ час. пополудни». И далее добавлял: «За обедом же будут только Великие князья Сергей и Павел Александровичи и Константин Константинович с воспитателем (во всем мне симпатизирующим), К. Н. Бестужев и я»[14].
Пятница, о которой идет речь, приходилась на 21 марта 1878 г. Великий князь Константин Константинович записал вечером в своем дневнике впечатления от этой встречи. Упомянув о присутствии Достоевского на обеде у кузенов, он продолжает: «Я очень интересовался последним и читал его произведения. Это худенький, болезненный на вид человек, с длинной редкой бородой и чрезвычайно грустным и задумчивым выражением бледного лица. Говорит он очень хорошо, как пишет». Здесь же, выразив сожаление и упрек себе за то, что не умеет «записывать разговоры», автор дневника кратко зафиксировал тему беседы: «…очень серьезно и хорошо было. Говорили про нынешний нигилизм и про тяжелые настоящие времена»[15]. Вопросы, заметим, обсуждались не литературные.
Второй раз в том же составе (но без Великого князя Константина) обед в Зимнем дворце состоялся 24 апреля. Еще более лаконично, чем Константин Константинович, этот факт засвидетельствовал в своем дневнике К. Н. Бестужев-Рюмин, ограничившийся записью: «Обедал у В<еликих> князей с Достоевским»[16]. Надо полагать, что и эта встреча, начавшаяся в шесть часов вечера, тоже прошла «серьезно и хорошо». Накануне Д. С. Арсеньев, передавая Достоевскому приглашение в Зимний дворец, писал ему: «…если Вас не стеснит приехать в 5½ (то есть получасом ранее назначенного времени. — Б. Т.), Вы меня очень одолжите, ибо желал бы поговорить с вами наедине до Великих князей. Мне бы хотелось просить Вас коснуться роли, которую они бы могли иметь среди нынешнего состояния общества, той пользы, которую бы они должны приносить — и о том, как бы естественнее к этому подойти, мне бы хотелось поговорить с Вами»[17]. В этом письме намечена целая программа беседы во время приема в Зимнем.
И. Л. Волгин, восстанавливая исторический контекст этой беседы, заметил, что между двумя весенними встречами Достоевского с Великими князьями произошло важное событие, потрясшее весь Петербург, — судебный процесс 31 марта над террористкой Верой Засулич, стрелявшей в столичного градоначальника Ф. Трепова, которая была оправдана и отпущена из-под стражи прямо в зале суда. Достоевский присутствовал на процессе. Его отношение к оправдательному приговору известно по нескольким мемуарам. Еще в перерыве заседания, когда присяжные удалились для принятия решения, он говорил: «Осудить нельзя, наказание неуместно, излишне; но как бы ей сказать: „Иди, но не поступай так в другой раз“»[18]. По догадке И. Л. Волгина, это суждение писателя могло стать известным и Арсеньеву, и в беседе наедине он, возможно, намеревался предупредить Достоевского, чтобы тот следил за своими словами во время встречи с Великими князьями. Ведь разговор вполне мог вновь коснуться темы «нынешнего нигилизма», и с суждением о неуместности уголовного наказания террористки в Зимнем дворце, естественно, не могли быть солидарны.[19]
Минул год, наполненный разнообразными событиями. От эпилептического припадка умер трехлетний сын писателя Алеша, и, не в силах оставаться в старой квартире, где все напоминало о трагической потере, Достоевские после лета, проведенного в Старой Руссе, переехали в дом Р. Г. Клинкострем в Кузнечном переулке. Началась работа над связным текстом «Братьев Карамазовых», и первые книги романа «История одной семейки» и «Неуместное собрание» были опубликованы в журнале «Русский вестник». 1 или 2 марта 1879 г. во время прогулки по Николаевской улице (ныне ул. Марата), неподалеку от дома, на Достоевского напал пьяный мужик, который ударом кулака по голове сбил писателя с ног. «…Только благодаря вовремя подоспевшей помощи (сообщали газеты) он был избавлен от рук злоумышленника, который, по словам некоторых лиц, был схвачен и немедленно арестован»[20]. Не подоспей подмога, как знать, может быть, начатый роман «Братья Карамазовы» остался бы без продолжения.
16
Цит. по: Летопись жизни и творчества Ф. М. Достоевского: В 3 т. СПб., 1995. Т. 3. С. 270. Это свидетельство, введенное в научный оборот в середине 1990-х гг., очевидно не учтено И. Л. Волгиным, который в связи с письмом к Достоевскому Д. С. Арсеньева, желавшего переговорить с писателем наедине перед встречей с Великими князьями, замечает: «Состоялись ли эти переговоры? Как, впрочем, и сам обед, назначенный на 24 апреля? Об этом нет никаких свидетельств» (