Сводя политическую жизнь к стремлению индивида к жизни и собственности, Локк не просто предложил обедненную и неудачную оценку человеческих побуждений и действий. Его политическая теория вызвала к жизни воображаемый мир, утопическое видение, в котором политические институты еврейского и христианского мира - национальное государство, община, семья и религиозная традиция, похоже, не имели причин для существования. Все это институты являются результатом и передают далее узы лояльности и общей цели человеческим коллективам. Они создают границы и отделяют одну группу от другой; они устанавливают связи между прошлыми и будущими поколениями, предлагая взглянуть за пределы настоящего на что-то более высокое. Человек, у которого нет иных мотивов, кроме сохранения своей жизни и расширения своей собственности, и который не имеет никаких обязательств, кроме тех, на которые он дал согласие, мало нуждается в чем-то подобном. Локк, сам того не желая, своим предложенным во Втором трактате воображаемым миром сделал большую часть протестантского устройства мира бессмысленным и излишним.
Первые читатели Локка были этим глубоко обеспокоены. Например, это побудило великого британского государственного деятеля и философа Эдмунда Берка заявить в зале парламента, что из всех когда-либо написанных книг Второй трактат является "одной из худших". Однако радикальные недостатки рассуждений Локка постепенно перестали видеться проблемой. Западные интеллектуалы восхищались ими, и к сегодняшнему дню мы затоплены последующими за ним произведениями - от "Об общественном договоре" Руссо (1762 г.) и "Вечного мира" Канта (1795 г.) до "Атлант расправляет плечи" Айн Рэнд (1957 г.) и "Теории справедливости" Джона Ролза (1972 г.). Они есть неустанная разработка и переработка этого воображаемого мира - мира свободных и равных людей, стремящихся к жизни и собственности в соответствии с обязательствами, вытекающими из их собственного свободного согласия. Теория или программа, придерживающая эти рационалистические рамки, я буду называть либеральной теорией или программой.
Особо следует обратить внимание на неспособность либеральных политических теорий учитывать наличие границ между народами. Протестантская политическая теория следовала еврейским Писаниям, считая национальные границы не менее важными для мира и благополучия человечества, чем разделение собственности. Попытка Локка вывести существование государства из соглашения случайной группы владельцев собственности устраняет это понимание нации как внутренне связанной сущности, живущей на более или менее определенной территории. Во Втором трактате нет принципиальных ограничений на размер государства или количество людей, чью собственность оно, предположительно, защищает. И на самом деле, его государство устрашающе не имеет границ любого рода. Согласно природе, пишет Локк, "человечество есть единое сообщество". Существование политических границ между народами, с его точки зрения, является ничем иным, как продуктом человеческой "порочности и аморальности". Поскольку закон природы по Локку тождественен универсальному разуму, это означает, что люди, рационально мыслящие, и, потому, не коррумпированные и не аморальные, вообще не нуждаются в национальных границах.
К началу двадцатого века Людвиг фон Мизес в книге "Либерализм в классической традиции" открыто выступал за отказ от национальных государств в пользу "мирового супер-государства". Фридрих Хайек, наиболее важный теоретик либерализма прошлого века, также утверждал, что последовательное применение "либеральной точки зрения" ведет к международному федеративному государству без значительных границ между странами - цель, которую он категорически поддерживал.