Это показатели здоровья и благополучия семьи; и каждый член семьи, интеллектуально развитый или не очень, имеет интуитивное понимание того, что это такое; точно так же, как он интуитивно понимает, что способствует его духовному и материальному развитию. Более того, индивид переживает укрепление или ослабление своей семьи как нечто происходящее с ним самим. И это постоянно побуждает его принимать меры для защиты и построения семьи как с точки зрения ее материального благополучия, так и с точки зрения ее внутренней целостности и способности передавать соответствующее культурное наследие детям. Именно этими мотивы руководствуются родителями в течение многих, и возможно, большинства часов своего бодрствования: они берут на себя работу, которая им не нравится, чтобы иметь возможность прокормить свою семью. Они мирятся, налаживая отношения с супругом или супругой, чтобы в доме был покой. Они посвящают массу времени опеке непослушной молодежи, чья способность осознать ценность того, чему их учат, порой весьма ограничена. И они делают это не из альтруистического побуждения помочь кому-то отдаленному, а потому, что укрепление семьи воспринимается ими как укрепление самих себя.
Здоровье и процветание любого человеческого коллектива оценивается во многом так же, как и благополучие семьи. Мы можем оценить здоровье племени или нации, например, рассматривая их материальное благополучие, их внутреннюю целостность, а также мощь культурного наследия, передаваемого от одного поколения другому. Точно так же человек, преданный своему племени или нации, не может избежать чувств при усилении или ослаблении; и это усиление или ослабление происходит как бы с ним точно так же, как это происходит в отношении его собственной семьи. И по этой причине, когда ощущается ослабление племени или нации, мы наблюдаем, как люди поднимаются, чтобы взять ситуацию в свои руки, и действуют душой и сердцем, укрепляя их, как укрепляют собственную семью. Они делают это не из-за альтруизма, а потому, что укрепление племени или нации воспринимается как укрепление самих себя.
Люди постоянно желают и активно стремятся к здоровью и процветанию семьи, клана, племени и нации, с которыми они связаны узами взаимной преданности: мы остро нуждаемся в достижении материального успеха всего коллектива. Мы стараемся укрепить его внутреннюю целостность, чтобы члены его были верны друг другу в невзгодах, уважали своих патриархов и лидеров и конкурировали между собой мирно. И мы стараемся передать новому поколению культурное наследие коллектива, его язык и религию, его законы и традиции, его историческую перспективу и уникальную характер понимания мира. Примечательно, что это последнее - беспокойство о передаче культурного наследия коллектива будущим поколениям - часто воспринимается как потребность не менее сильная, чем желание накормить и одеть наших детей. Даже в семье, разоренной и бедной, близкой к голодной смерти, не прекращаются усилия родителей передать это наследство своим детям. Достаточно вмешаться в язык, на котором люди говорят, в религию его сообщества, в привычные правила, согласно которым они ведут свои дела, или в то, как они воспитывают своих детей, чтобы мгновенно воспламенить их, поставив на грань насилия. Эти вещи переживаются с такой горечью и вызывают такой всепоглощающий гнев потому, что они посягают на внутреннюю целостность и культурное наследие семьи, клана, племени или нации. Ни одной универсальной идеологии - ни христианству, ни исламу, ни либерализму, ни марксизму - не удалось серьезно уменьшить, тем более, изжить полностью это сильнейшее желание защитить и укрепить своё сообщество. И не следует хотеть устранения или уменьшения этого желания, точно так же, как мы не хотим, чтобы уменьшилось желание человека защитить свою собственную жизнь или улучшить свою материальную ситуацию. Безусловно, эта яростная забота о материальном благополучии, внутренней целостности и культурном наследии сообщества превращает каждую семью, клан, племя и нацию в своего рода крепость, окруженную высокими невидимыми стенами. Но эти стены являются необходимым условием, обеспечивающим всё человеческое разнообразие, новаторство и прогресс, позволяя каждой из этих маленьких крепостей укрывать свое особенное наследие, свою собственную драгоценную культуру в саду, где она может цвести беспрепятственно. Там внутри оригинальному и неповторимому дается собственное пространство, где оно может быть опробовано и испытано в течение нескольких поколений. Там внутри то, что говорят и делают лишь в этой семье, клане или племени и нигде больше, получает время для роста и созревания, становясь прочным и сильным по мере того, как оно укореняется в характере различных членов коллектива - до тех пор, пока оно не готово двинуться наружу от семьи к клану, от клана к племени и нации, а оттуда ко всем семействам на земле.