Это соревнование между независимыми государствами объясняет тот факт, что периоды истории, которые наиболее восхищают нас личностями, которые эти эпохи породили, и плодотворностью этих эпох в науке, религии и искусстве, были периодами политического строя небольших конкурирующих независимых государств, будь то национальные государства или племенные города-государства. Речь идет о Древней Греции и Израиле, а также об итальянских государствах эпохи Возрождения и национальных государствах протестантского строительства в Европе, особенно о Нидерландах, Англии, Франции и германских государствах в Центральной Европе. Это было замечено многими философами-эмпириками, в том числе Джоном Стюартом Миллем, который объясняет прогресс Европы "множественностью путей", допускаемых ее политическим порядком:
Что сделало европейскую семью наций улучшающейся, а не застывшим на месте обломком человечества? Суть не в каком-либо превосходном их совершенстве, которое, если существует, то существует как следствие, а не причина, а в их замечательном культурном разнообразии. Люди, классы, нации были чрезвычайно непохожи друг на друга. Они проложили множество путей, каждый из которых вел к чему-то ценному. И хотя во все времена они проявляли нетерпимость друг к другу, и каждый подумал, что было бы прекрасно, если бы всех остальных принудили идти его дорогой, ... каждый со временем взял добро, предложенное другими. Европа ... целиком обязана этому множеству путей.
Мы не можем игнорировать тот факт, что столь значительная часть наследия человечества была продуктом режимов независимых государств, в то время как вклад имперских государств, по сравнению с этим, был поразительно скудным. Эпоха конкуренции при режиме независимых национальных государств или городов-государств, кажется, предлагает наибольшие возможности талантливым личностям, способным принести преимущество национальному государству или городу-государству. Имперское государство создаёт совершенно иные условия, в конечном итоге, предлагая способному человеку лишь одну возможность: подчиниться желаниям одной великой политической силы. И такая возможность, похоже, маловата в сравнении с разноцветием, которое возможно в режимах независимых национальных и племенных государств, где каждое ревностно блюдёт собственное здоровье и процветание, свою мощь и репутацию.
Этот аргумент в пользу конкурентного политического порядка должен был бы, мне казалось, привлечь экономистов, которые, в конце концов, утверждают, что они разрабатывают эмпирическую науку и по этой причине должны приветствовать мир экспериментов, проводимых многими независимыми странами, каждая предлагающая свою политику. Однако, мы постоянно слышим, как экономисты (многие из них с экономическим образованием) выступают против режима независимых национальных государств, исходя из предположения, что экономическая эффективность будет максимальной на едином мировом рынке, в котором уничтожены все национальные границы. Как Хайек выразился, мир без национальных границ будет тем, в котором все конфликты интересов будут возникать между "группами, постоянно меняющимися по композиции", а не между национальными государствами с постоянной внутренней солидарностью, и, следовательно, с упорно фиксированной местной политикой. Таким образом, экономист, гордящийся своим эмпиризмом, пока речь идет о национальной экономике, где он поддерживает конкуренцию между независимыми предприятиями, дабы обеспечить прогресс свободных инноваций, внезапно превращается в рационалиста, задумываясь о мировой экономике. В мировой экономики ему безопаснее, как всякому рационалисту, полагать, что правила, необходимые для процветания экономики человечества, уже открыты, и центральный руководящий орган сможет определять политику, подходящую для всего человечества, и от такого централизованного планирования все будет процветать!