Мы не можем аккуратно выразить эти аспекты политической мотивации человека лишь в терминах человеческого желания защитить свою жизнь, личную свободу и собственность. Фактически, каждый из нас хочет и нуждается в чем-то еще, что я предлагаю назвать коллективным самоопределением: свобода семьи, племени или нации. Это свобода, которую мы ощущаем, когда коллектив, которому мы преданы, набирает силу и развивает те особые качества и характеристики, которые придают ему уникальное значение в наших глазах.
В либеральной политической традиции желания и потребности в таком коллективном самоопределении обычно рассматриваются как примитивные и необязательные. Предполагается, что пришествие современной эпохи освобождает людей от такого рода мотиваций.
Но я утверждаю, что ничего подобного на самом деле не происходит. Британские и американские концепции свободы личности не являются универсалиями, которые можно сразу понять и возжелать каждому. Они являются культурным наследием определенных племен и народов. Американцы и британцы, стремящиеся распространить эти концепции по всему миру выражают этим, собственно, извечное желание своего коллективного самоопределения, побуждающего хотеть, чтобы их собственное культурное наследие росло по силе и влиянию, даже если это означает разрушение наследия других народов, смотрящих на вещи по-иному.
Мой аргумент указывает на ряд решающих преимуществ организации политического мира путем независимых национальных государств. Среди прочего, я предполагаю, что строй национальных государств предлагает наибольшую возможность коллективного самоопределения; что он внушает отвращение к завоеванию чужих народов и открывает двери терпимости к иному образу жизни; и что он организует удивительно продуктивную конкуренцию между нациями, поскольку каждая стремится достичь максимального развития способностей своих отдельных членов и нации в целом. Вдобавок я нахожу, что сильная взаимная лояльность, лежащая в основе национального государства, дает нам единственный известный фундамент для развития свободных институтов и индивидуальных свобод.
Эти и другие соображения предполагают, что мир независимых национальных государств - лучший политический порядок, к которому мы можем стремиться. Однако это не означает, что мы должны поддерживать универсальное право на самоопределение, как предлагал Вудро Вильсон. Не все из тысяч народов в мире, не обладающих своим государством, могут и будут иметь политическую независимость. Какое же место, тогда, отводится принципу национальной независимости? Я завершаю вторую часть, рассматривая, насколько уместен строй национальных государств в реальной международной жизни, где политическая независимость не может быть дана всем, везде и всегда.
Аргумент, чаще всего выдвигаемый против политики национализма, утверждает, что она поощряет ненависть и фанатизм. И в этом, безусловно, есть доля правды: в каждом националистическом движении можно найти людей, которые являются ненавистниками и фанатиками. Но какой вывод мы должны сделать из этого факта? Вес его, на мой взгляд, падает, когда мы наблюдем, что политические идеалы универсализма - и это весьма заметно, допустим, в Европейском Союзе - неизменно порождают ненависть и фанатизм по крайней мере в не меньшей степени, чем националистические движения.
В третьей части, "Анти-национализм и ненависть", я исследую это явление, сравнивая ненависть между соперничающими национальными (или племенными) группами, ощущающими угрозу со стороны друг друга, с той ненавистью, которую испытывают сторонники имперских и универсалистских идеологий к национальным и племенным группам, отказывающимся принять их притязания на то, что они несут миру спасение и мир. Самый известный пример ненависти, порождаемой имперской или универсалистской идеологиями, это, видимо, христианский антисемитизм. Но ислам, марксизм и либерализм доказали, что вполне способны разжигать такую же порочную ненависть против групп, решивших сопротивляться предлагаемым универсальным доктринам. Фактически, я заявляю, что либерально-имперские политические идеалы стали одними из самых мощных агентов разжигания нетерпимости и ненависти в сегодняшнем западном мире. Само по себе, это не рекомендация в пользу национализма. Но это предполагает, что ненависть может быть присуща политическим движениям в целом, и что спор между национализмом и империализмом следует разрешать на других основаниях.