Между этими двумя типами характера - революционером-универсалистом и приверженцем племени - мы обнаружим тип, наиболее сочетаемый с национализмом. Националист является партикуляристом, как и член племени, и его верность национальному государству напоминает нам внутреннюю лояльность кланово-племенного строя. Однако, националист напоминает и империалиста своей приверженностью идеалу, большему интересов его собственного клана, - идеалу порядка независимых национальных государств. Таким образом, он участвует в политическом предприятии, заметно отличающемся как от неограниченного роста империи, так и от мелкой анархической междоусобицы. И это окрашивает его мысли иначе в двух отношениях:
Во-первых, идея системы национальных государств предполагает собственную скромность, когда касается достижений других наций. Националист, можно сказать, помнит в душе о двух важнейших вещах: он ощущает великую истину и красоту его собственных национальных традиций и преданность им. И все же он понимает, что они не являются суммой всех человеческих знаний, и существует истина и красота, которыми его народ не обладает, и их следует искать в другом месте. Такой баланс позволяет некоторый скептицизм по отношению к собственному национальному наследию, которое признается продуктом конкретной истории и обстоятельств. И это порождает желание эмпирического рассмотрения преимуществ, которыми обладают институты и обычаи других народов. Мы находим такой умеренный скептицизм, например, в трудах Селдена или Берка. Этот скептицизм не исключает сильной лояльности к собственным национальным традициям, однако, поощряет желание исправить и улучшить их там, где необходимо. Часто говорят, что такая точка зрения сводится к релятивистскому нежеланию обобщать опыт. Но это не так. Скорее, она культивирует осторожность в отношении чрезмерного распространения обобщений, которые могут не работать применительно к данной нации в данный момент времени по причинам, которые для нас, возможно, еще не очевидны.
Во-вторых, свободное национальное государство возникает и поддерживается посредством союза различных племен и кланов, каждый из которых существует благодаря лояльности народа лидерам своего клана и его традициям. Националист, оставаясь верным интересам и перспективам собственного племени (или клана), тем не менее признает огромную ценность единства этих различных племен и мира, сохраняющегося между ними. Эта точка зрения меняет его характер, делая его совершенно отличным от того, что было характерно для членов независимых кланов прежних дней. Ибо хотя националист иногда принимает определенную сторону в спорах между племенами, которые составляют нацию, он склонен рассматривать их претензии с некоторой отстраненностью, проистекающей из его заботы о нации в целом. Таким образом, националист приобретает умеренный скептицизм в отношении точки зрения своего племени и лучше понимает взгляды других племен. Он становится более внимателен к достоинствам эмпирической и прагматичной политики, которая принимает во внимание взгляды различных племен - подход, который во многих случаях ведет к лучшему пониманию блага нации, нежели перспектива отдельного племени.
В душе националиста можно обнаружить достойное похвалы напряжение между его преданностью унаследованным традициям собственного племени и нации, и скептицизмом и готовностью к опыту, проистекающими из осознания разнообразия традиций, как внутри нации, так и среди разных наций. Это напряжение - величайшая добродетель в любом человеке, и порождаемые ею плоды, с точки зрения политического и морального понимания, не могут быть инициированы сильнее любой иной позицией.
Конечно, я не хочу сказать, что каждому националисту удается преодолеть узкую привязанность к собственному племени. Многие этого не делают. Но в гораздо меньшей степени существуют скептически настроенные и терпимые люди среди империалистов. Я хочу сказать, что теории всеобщего спасения - из которых стремление к универсальной либеральной империи является сегодня наиболее влиятельной - неустанно добиваются подчиненности и борются с инакомыслием не только среди наций, им подвластным, но также внутри человеческой души. Именно национализм, единственная среди известных нам политических позиций, предлагает последовательный противовес этому фанатизму универсума, утверждая разнообразие независимых наций как достоинство политического строя, и считает терпимость и признание такого разнообразия добродетелью личности.