Он знал одно. Информация шла тем же путем, которым продвигалась по Галактике вся цивилизация Пакта. Гиперпространство - штука сложная. Именно по нему, по его изгибам и "улиткам", которые напоминали пути, прогрызенные в древесной коре жуком-короедом, а не по реальному пространству шли от звезды к звезде космические корабли. В момент входа в гиперпространство корабль-путешественник сжимался, коллапсировал и исчезал из виду, а там, где он появлялся вновь, - там и располагался "ближайший сосед". Таким образом, скопления Пакта представляли собой группы звезд, которые были расположены не рядышком в пространстве, а в пределах ближайших прыжков гиперперелетов.
Сообщения модулировались на фотонный луч и выстреливались в центр "улиток". Иногда, впрочем, с лучом что-то происходило, и сообщения начинали путешествовать как в пространстве, так и во времени. Тогда все летело кувырком, техники и программисты сутками сидели у приборов и пытались исправить положение.
Каждая черная дыра должна была функционировать по закону сохранения массы: что в нее запустили, то получат и на выходе. Точность требовалась просто ювелирная. Насколько Бертингас знал, необходимо было производить постоянное кровопускание массе черной дыры путем впрыскивания антиматерии и тем самым держать дыру достаточно голодной и тощей. Благодаря этому фотоны, несущие информацию, не оставались в дыре навеки. Иначе черная дыра увеличивала свою массу и сбивала настройку приборов. Вроде бы так. Короче, сам черт ногу сломит.
По сравнению с проблемами содержания и обслуживания гиперволновой спутниковой сети, содержание всепланетной кабельной сети электронных средств массовой информации "Фри Вид" являло собой работу для идиота. В конце концов "Вид" был всего-навсего нуль-кибернетической сетью оптических стекловолокон и линозитовых лазеров. Бюро пользовалось ею в основном для развлечения.
Десять минут. Счет продолжался.
Бертингас проверил свою способность отсчитывать время по безмозглой кварцевой схеме ПИРа. Он колебался: а может, снова включить динамик ПИРа? Пусть бы ПИР рассказал, что ему удалось разнюхать насчет того, как новость об убийстве Стефана воспринята в столице. Но тогда придется выслушать нудную нотацию: ПИР долго будет говорить, как важно соблюдать ритуал секретности. А у Бертингаса не было настроения слушать и внимать. Он забарабанил пальцами по столу.
Джина принесла кофе и молча вышла. За стеной, в рабочем отделе, громко разговаривали. До Бертингаса доносились отдельные возгласы. Персонал отдела ждал, когда же наконец объяснят, по какому поводу вся эта полуночная кутерьма. В отделе болтали, пили кофе и брюзжали. Кое-кто со скуки даже работал.
Двенадцать минут.
Бертингас многое связывал с базовым Диском рассеянной информации, проще говоря, с оптико-электронной энциклопедической базой данных Скопления, доступ к которой осуществлялся через стекловолоконные кабели, подсоединенные к сети ГСС. Диск находился в Мейербере - в подвале того самого здания, где сейчас сидел и ждал Бертингас. Бертингас начинал здесь свою карьеру десять лет назад в качестве помощника по записи, на груди его сверкал новенький значок выпускника факультета информационных технологий университета "Органум", расположенного в Главном центре. По сути, Бертингас тогда был писклявым диспетчером ввода-вывода информации. С этой должности он начал, потом сделался координатором сектора реального знания, потом руководителем вектора информации и, наконец, стал директором базового Диска, а уже после занял должность заместителя директора Бюро коммуникаций Скопления. Десять долгих лет, чтобы подняться на сотню этажей в том же здании! Карьера "правдистов" двигалась медленно.
Дзинь!
ПИР всегда так звонил, когда поступало сообщение из Дворца. Двенадцать минут двадцать три секунды. Не слишком для мультифазных мозгов.
- Бертингас слушает.
"Говорит мажордом. Ее превосходительство в семь часов созывает расширенное чрезвычайное совещание своего штаба. Вы успеете?"
Это был голос самого мультимозга, на этот раз без синтезированного оксфордского акцента. Обстановка во Дворце, видимо, накалилась.
- Разумеется, - ответил Бертингас. - Утра или вечера?
"Ум-м, - тик-так, - утра, конечно".
- Спасибо. В обычном месте?
"В Золотом павильоне, разумеется".
- Благодарю. Передайте, пожалуйста, миледи Салли, что как заместитель директора Бюро коммуникаций, почту за честь представлять наше Бюро. Если только, конечно, она не соблаговолит воспользоваться случаем и назначить другую кандидатуру...
"Ум-м. Сообщение принято".
Щелчок.
Проклятье! Совещание начнется через полчаса. Времени вернуться домой и принять душ не оставалось. Придется идти небритым и в несвежей рубашке.
Бертингас все-таки постарался принять бравый вид, даже поплевал на салфетку и протер носки форменных ботинок. На мятый воротник кителя и на разлохматившийся кончик серебряного аксельбанта придется махнуть рукой, а если вдруг кто-то начнет на него таращиться - что ж, придется красиво наклонить голову. Тогда воротничка не будет видно. Такова она, жизнь чиновника...
Бертингас решил воспользоваться трубой электростатического лифта, чтобы подняться на аэроплощадку, и задал пульту управления лифтом нужный режим. Переменный заряд электрополя трубы оказал желаемый эффект - выбил из его одежды несколько граммов пыли. Бертингас вышел из лифта, отмахиваясь руками от крохотного пыльного облачка.
Правительственный блок представлял собой гигантскую пирамиду и был спроектирован по типу знаменитых гробниц Древнего Египта и навевал мысли о Земле. Бертингас часто думал, что правительственный блок - это такая же гробница, только находится в Скоплении Аврора. Так как здание не имело крыши в общепринятом смысле - сто пятидесятый этаж состоял из единственной комнаты, где размещался кабинет Планетарного Администратора и откуда открывался фантастический вид на все четыре стороны света, - то аэрокарам приходилось садиться на узкую площадку, далеко выступающую вперед и расположенную на восточной грани пирамиды на уровне сто двадцать третьего этажа.
Лучи утреннего солнца уже как следует нагрели белый бетон площадки. Бертингас оказался в конце длинной очереди чиновников из нескольких различных департаментов. По-видимому, намечалось крупное совещание, со множеством помощников и секретарей. Бертингас заметил ярко-оранжевые кители департамента общего обслуживания, аквамариновые - водоснабжения, коричневые и красные - энергетики. Его собственный мундир департамента коммуникаций, черный с серыми молниями, само собой разумеется, поглощал больше солнечных лучей, чем отражал. Бертингас ощущал, как струйки пота стекали за шиворот и щекотали бока. Он почти физически чувствовал, как сминается и превращается в тряпку подворотничок кителя.
Служебные машины с гудением взмывали вверх, опускались на аэроплощадку, обдавали всех теплым воздухом из сопел - от чего становилось еще жарче, загружались пассажирами и устремлялись прочь. Их активность напоминала механический балет, который никак нельзя было поторопить.
Бертингасу следовало, конечно, вызвать машину еще из своего кабинета. Тогда бы она пришла на автопилоте, а следовательно, без очереди. Теперь же ее подадут по порядку за... ну-ка, посмотрим... шесть, семь... Девять глав департаментов находилось на аэроплощадке. Заместители, пусть даже и исполняющие обязанности директоров, не имели их привилегий.
Пока Бертингас стоял и отсчитывал минуты, которые казались еще длиннее из-за струек пота, стекающих по спине, делил минуты на число бюрократов, стоящих впереди, и вычислял, когда очередь дойдет до него, на площадку прямо перед носом семиместного фургона приземлилась каплевидная двухместная машина. Крупная машина возмущенно забибикала на мелкую очевидно, ее водитель просто не заметил золотые зигзаги, эмблему Кона Татцу.
Дверца маленького аэрокара приоткрылась, оттуда высунулась чья-то рука, и Бертингас услышал: