Стояла и смотрела на то, как остервенело Лекса требовала от воинов, чтобы те ничего не сделали западнику — а я уверена, им она говорила это далеко не впервые — и волки, совершенно точно уяснив просьбу не вредили ему, хотя было видно, что очень того хотели. Как слёзно она просила у Цирцеи помощи; как та, не задавая лишних вопросов, принималась за исцеление.
В груди что-то больно защемило, теперь я точно знала, что мы все пойдём разными путями, и Алексия больше не будет той молодой волчицей, что всегда и везде следовала за мной, несмотря на это, я была рада за неё: она нашла не менее важную для себя персону.
Жизнь действительно хаотичная, непредсказуемая штука, редко когда что-то может строго соответствовать твоим ожиданиям, пускай когда-то я считала не совсем так. Прежде Кристофер говорил мне, что я делю всё на чёрное и белое, и только сейчас я поняла, что он был прав и как глупо это было с моей стороны. Теперь я готова согласиться с ним, вот только стоит вспомнить его дюже уверенное и самодовольное лицо…пожалуй, сохраню своё прозрение в тайне.
— Ты меня видела?! Видела, какой мощный я был? — не унимался по-ребячески зардевшийся идеей вытравить из Цирцеи хотя бы ещё парочку вдохновенных взглядов Ферокс.
Он не двигался, а любое его малейшее ворочание мешало ведьме корпеть над подлаживанием всех его ран, которое уже стало по наставлению Цирцеи регулярной процедурой со дня битвы, посему она то и дело одёргивала его, посмеиваясь. После того, как все стаи ушли, нашей небольшой компанией мы решили немного побыть вместе перед тем, как разойтись. Я и Крис сидели неподалёку от них, точнее сказать, я сидела, а он лежал рядом, уложив голову мне на колени.
С мастерством прожжённого афериста, Ферокс всё же вытянул из ведьмы несколько кокетливых взглядов, а затем и заветное «хорошо, но это в последний раз». Цирцея обсыпала его лицо рыжими волосами, склоняясь ближе, и одарила целомудренным поцелуем в лоб. Она говорила почти шёпотом.
Мы с Крисом переглянулись, улыбаясь, будто видели эту картину уже не первый раз, будто цикл неумолимо возвращался на круги своя, будто неизбежно их история начиналась снова.
«Лыко, мочало, начинай сначала!» — всплыло в голове любимое саркастическое выражение бабушки. Кристофер со смешком повернулся ко мне, словно смог прочитать эту мысль, а я лишь смущённо пожала плечами.
— Крис, ты не вернёшься на Север? — отвлекая нас, спросил Ферокс.
Супруг тяжело вздохнул, поднялся с моих колен и сел рядом, чуть более пристально оглядывая меня.
— После всей этой кутерьмы я надеюсь провести отличные выходные с одной интересной особой, — он улыбнулся ещё пуще, глядя на меня, и я едва сдержалась, чтобы не поцеловать Криса, в ответ на этот его вызывающий взгляд.
Я нашла его ладонь и крепко сжала, разглядывая на запястье тот самый браслет, который я протащила через всю западную степь от дома Астрид и обратно.
— А ты, Фер, вернёшься?
— Да, — он выдержал недолгую задумчивую паузу, а потом широко улыбнулся. — У меня там два молодых не до конца подготовленных воина отстаиваются, может и второй решит подтянуться вместе с ними, — решимость Алана и Стейна, кажется, поразила его в самое сердце.
— Ты тоже? — я посмотрела на Цирцею, и она несвойственно себе застенчиво кивнула.
— Да, мой домишко и так подкосился к весне, сейчас там наверно уже груда трухлявых досок на его месте: кому-то нужно его восстанавливать, — решила объяснить она. При словах о старом доме, её голос веял теплом.
— Ильва и Элеонора?..
— Они будут у меня, учить в ведьминском логове их будет гораздо проще, — она шутливо погримасничала, играя пугающей интонацией.
Наступила неловкая пауза, словно мы едва знакомы, а потом мы просто молчали, каждый думая о своём.
Когда же я и Кристофер остались наедине, он привлёк меня к себе, усаживая на колени лицом к нему, и задал вопрос:
— А куда отправимся мы? — он на секунду прикрыл глаза, носом касаясь моего подбородка.
— Только не в твой дом на севере, у меня от него мурашки по спине, — шутливо ответила я, рассматривая его умиротворённое лицо и проводя пальцем вдоль лба и щеки.
Он легко рассмеялся.
— Да что ты? — Крис перехватил и подмял меня под себя, целуя уже более раскованно.
То, как потом они спонтанно решили отправиться в путешествие, как побывали в излюбленном Альбой Восточном крае и многих восточных стаях, как вдвоём посетили невероятное количество интересных мест, встретив при этом недюжинное число новых приключений, нет нужды начинать рассказывать — это была уже совсем другая история.
***
Слагают легенды, будто бы глубоко-глубоко в лесах, ближе к Югу, сокрыт невеликий домишко. Кто видывал его, те поговаривают, будто живет там семейство волчье и точно неведомые сказочные старожилы хранят там таинственный и чарующий покой. Да только всё это слухи да слухами покрыто; ведь давно охотники место то трогать перестали. Шастать туда совсем боятся и недаром: белый демон пожрал всех и распугал, кто видел его и семью его белоснежную, тот либо подох сразу же, либо донес с трудом обрывки воспоминаний в своей помутневшей от ужаса и безумия голове. Туда вход открыт тесному кругу близких лиц, а на то они близкие — не распространяются попусту.
Как-то было дело, повстречал мужик-охотник в тех краях волчицу его, демона того. Точно совсем беспечно она волчат выгуливала, прыгала, скакала вместе с ними, сама гибкая изящная маленькая, по-ребячески забавная: и так, и эдак покрутится, всё поддеть их силится, а они глупые — всё ведутся на её провокации, только и искрится белая жемчужная шерсть их всех на солнце. Щенки издают разноголосье, повизгивают, пытаются выть, но выходит звонкое бренчание, переходящее на визг и поскуливание.
Так охотник и засмотрелся на них, совсем позабыл куда забрел. А волчица, словом, красивая гордая ластится к щенкам своим, а как зазнала о человеке, почуяла беду, так вся ощерилась, набычилась по их, волчьему, обычаю, глядит затравленно, щенков всех мигом остепенила, собой заслонила, хотя ножки то хиленькие. Взгляд её потяжелел, глаза налились кровью, холка вздыбилась, оскал оголился сочный яростный, рычать злостно начала: предупреждает. Щенята же, поддерживая обезумевшую мамашу, заскулили тихонечко, пригнули спинки свои крохотные к земле и из-за родителя поглядывают боязливо, украдкой рычат. Охотника тут же гипноз этот отпустил, мужик сразу понял — дело плохо. Как дальше было, остаётся только додумывать, ибо последним охотник заслышал бег тяжелый сквозь чащу неприветливую…
Пришел, как на духу выпалил всё в городе, и смолк. Точно ужас какой увидел — совсем обезумел, да, впрочем, все и догадывались в чем дело таится, поэтому не расспрашивали. Ладно, хоть на своих двоих добрался, без руки только, отпустил он его… ходит мужик до сих пор по барам, как нальёт глаза, так начинает всем эту историю рассказывать: гордится, что выжить сумел.
А лес тот так и стоит, шумит при ветре, завывает демонически по ночам, прогревается в теплых солнечных лучах днём. Покой их нерушим, он хранил, а она поддерживала и облагораживала, поэтому никто туда и не пытался больше рваться.