Глава VIII
Коммодор Джонс балансирует на рее
Через месяц после того, как Джон Фремонт покинул северные границы Колорадо, в гавани Сан-Диего появился последний мексиканский губернатор этой далекой и все более беспокойной колонии - красивый генерал Микель- торена, ранее сражавшийся против техасцев под предводительством Санта-Анны, который теперь стал президентом Мексики. Микельторена прибыл на трех судах в сопровождении отряда численностью в двести пятьдесят человек. Акция эта была вызвана донесениями полковника Мариано Вальехо, сообщавшего, что у него нет достаточных сил, чтобы изгнать людей Эммонса и Бидуэлла, не говоря о более крупных отрядах, которые якобы уже находятся в пути. Полковник Вальехо утверждал, что Мексика не может удерживать Калифорнию без обученных, вооруженных и хорошо финансируемых войск. Однако, когда «Чато» выгрузил прибывших на его борту солдат с семьями, один из американцев, наблюдавших эту операцию, был изумлен их видом: «Они представляли собой картину крайне жалкую. Ни у одного из них не было сюртука или панталон. Голые, наподобие диких индейцев, они прикрывали наготу грязными одеялами. Большинство из них - осужденные за убийство или кражу»…
???? 65
Помимо полного отсутствия какого-либо оружия для ратных дел, на которые у них, правда, не было никакого Желания, у воинства этого не было и интенданта, а у Микельторены не имелось средств на их кормежку. Вскоре голодный легион, подобно туче саранчи, распространился по всей южной Калифорнии, уничтожая все съестное. Ра-
5 Зак. № 1463
позленные лосанджелесцы утверждали, что с такой задачей они справились бы и без посторонней помощи.
Мексиканцы были не единственными, кто демонстри- ронал военную силу в конце 187|2 года, - Тихий океан просто кишел военными судами: Соединенные Штаты были представлены пятью кораблями, вооруженными ста шестьюдесятью пушками; англичане - четырьмя судами •со ста четырьмя пушками, французы - восемью судами с двумястами двумя пушками.
Коммодор Томас Джонс, командовавший с флагманского корабля «Юнайтед Стоите» американской военной флотилией, имел приказ военно-морского министра: «Тревожное состояние пограничной с вверенным вашему командованию районом страны свидетельствует о необходимости защиты интересов Соединенных Штатов в этом районе». Однако «ничто, кроме необходимости срочной и эффективной защиты чести и интересов Соединенных Штатов, не сможет оправдать л 106011: предпринятый вами враждебный шаг».
Коммодор Джонс оказался как бы балансирующим на рее: если он допустит, что добыча в виде Калифорнии попадет в руки британцев или французов, его могут предать военно-полевому суду за преступное бездействие; если же он предпримет смелые шаги по захвату Калифорнии, то он еще скорее может оказаться «съеденным акулами».
В начале сентября, возвращаясь со своей флотилией из рейса, коммодор Джонс обнаружил три весьма серьезных обстоятельства: английский флот держал курс, повинуясь запечатанному приказу; письмо от консула Соединенных Штатов в Масатлапе оповещало коммодора Джонса, что война с Мексикой из-за присоединения Техаса должна вот-вот разразиться; в бостонской газете была напечатана статья о том, что Мексика отдала Калифорнию Англии в счет покрытия долга в семь миллионов долларов. Коммодор Джонс посовещался с американским консулом в Лиме, а затем и с командирами трех своих судов. Все пришли к согласию: «Удар следует нанести пемедлепно!»
19 октября 1842 года коммодор Джонс прибыл в Мон- терей. Он был счастлив, что англичане не успели его обогнать. Считая, что армия Микельторёпы, марширующая по суше, находится где-то рядом, коммодор отправил одного из своих капитанов на берег с требованием к правительству сдаться.
У калифорнийцев не было войск в столице. Двумя самыми обескураженными и обиженными людьми на берегу были губернатор Альворадо и Томас О. Ларкин: Альво- радо потому, что его лишили должности, Ларкин же потому, что считал, что его соотечественники торопятся.
В полночь на борт корабля коммодора Джонса поднялись два представителя калифорнийцев в сопровождении Ларкина. Были составлены статьи капитуляции, Ларкин выступал в качестве переводчика. На следующий день в девять часов утра капитуляция была подписана; в одиннадцать коммодор Джонс высадил на берег сто пятьдесят матросов и морских пехотинцев. Мексиканский флаг па форте был спущен, американский поднят - первый американский флаг, поднятый на Дальнем Западе.
Коммодор Джонс был рад, что завоевание обошлось без кровопролития. Однако радость его была недолгой. Томас О. Ларкин показал коммодору последние газеты и- коммерческие письма из Мехико, доказывающие, что Мексика и Соединенные Штаты находятся скорее в состоянии холодной, чем горячей, войны.
«Подобное изменение аспекта международных отношений требует от меня быстрых действий!»-воскликнул коммодор Джоне. Калифорнийцам же он сказал: «Ах, простите, пожалуйста!» -и отдал приказ спустить американский флаг. Мексиканский флаг был снова поднят. В доказательство того, что у него не было дурных намерений, Джойс отсалютовал ему корабельными пушками.
Таким образом, в октябре 1842 года Калифорния около тридцати часов пребывала во владении'Соединенных Штатов. Поклонник честных и солидных деловых сделок, Ларкин, всей душой преданный идее мирной покупки Калифорнии у Мексики, окончательно успокоившись, вернулся в свой дом. Коммодор Джоне писал: «Я мог утратить свой воинский чин и все то, чего я добился тридцатью семью годами преданной службы своей стране».
???? С*
. Согласно свидетельствам очевидцев, калифорнийцЫ были больше удивлены и обижены не захватом, а тем, что все вернулось на свои места; казна Альворадо была пуста, жалованье давно никому не выплачивалось. Когда жителям южной Калифорнии стало известно о захвате, они задавали всего два вопроса: «Будут ли они соваться на наши ранчо? Будут ли они вмешиваться в наши религиозные Дела?»
67
Пылкие женщины Калифорнии были огорчены намного сильнее мужчин. Женщинам вообще свойственно проявлять более высокую мораль и принципиальность, когда дело касается лояльности. Как главнокомандующий северных земель полковник Вальехо должен был быть возмущен действиями коммодора Джонса. Официально он и был возмущен. Однако, когда коммодор с группой своих офицеров явился к нему с визитом в Соному, он понравился' Вальехо. Последний развлекал его целый день родео и индейскими танцами, а впоследствии всегда доброжелательно отзывался о первом американском офицере, объявившем притязания США на Калифорнию.
Последнее слово осталось все же за губернатором Ми- кельторепой: проманежив почти три месяца коммодора Джонса в приемных Монтерея и Йерба-Буэны, губернатор решил встретить новый, 1843 год принятием официальных извинений коммодора. В знак полного прощения мексиканское правительство дало в честь американских офицё- ров бал.
В качестве компенсации за тяжкое оскорбление губернатор Микельторена потребовал 10000 долларов наличными, восемьдесят комплектов воинского обмундирования и комплект музыкальных инструментов находящегося на борту «Юнайтед Стейтс» духового оркестра, завершив, таким образом, этот неприятный инцидент ноткой из музыкальной комедии.
Глава IX
Миллион фунтов стерлингов за изгнание американцев
Примерно 20 июня 1843 года двадцатичетырехлетний юрист по имени Лэнсфорд У. Гастингс из Монт-Вернона, штат Огайо, - блестящий, миловидный и весьма разговорчивый прохвост с волевым подбородком - добрался до северной границы Калифорнии в том месте, где река Шаста пересекает границу с Орегоном. Прошлой весной Гастингс объявился в Эльм-Гроув в Канзасе, в двадцати милях к западу от Индепенденса, и присоединился к партии преподобного Иллии Уайта, состоящей примерно из ста шестидесяти человек и направляющейся в Орегон. За несколько дней наглому и напористому Гастингсу - нович ку, мало или даже вовсе незнакомому с местными условиями, - удалось занять место ветерана Уайта во главе экспедиции! Однако за несколько миль до форта Ларами Уайт нанял проводником Фицпатрика Сломанная Рука, который взялся провести их в Уилламетт-Вэлли в Орегоне.
На следующую весну Гастингс энергично сновал по Орегону, расхваливая будущим переселенцам Калифорнию, которую и в глаза не видел. Ему удалось сколотить группу из пятидесяти трех человек, двадцать девять из которых были вооруженные мужчины, а остальные - женщины и дети. «Мне снова была оказана честь быть избранным в качестве командира», - записал он.
1 июня партия Гастингса в сопровождении проводника выступила в поход, намереваясь достигнуть форт Саттера. Где-то на реке Руж, в двух или трех днях пути от границы, она встретилась с партией, идущей из Калифорнии, которая гнала на север скот для продажи. Рассказы о жизни в Калифорнии были настолько обескураживающими, что Гастингс лишился своего проводника и почти половины экспедиции. Но, не смущенный этим обстоятельством, он шел по пути, проложенному Эммонсом в 1841 году: через? нынешний перевал Гранта, далее вниз по притоку реки Руж, обошел озеро Шаста, а затем, следуя на юг по течению реки Сакраменто, вытекающей из озера, добрался до форта Саттера.
Путешествие заняло сорок дней. Если Эммонсу удавалось избегать стычек с индейцами, то Гастингсу пришлось пройти через несколько схваток - на реке Шаста, а потом - в Сакраменто-Вэлли, где один из его людей был ранен стрелой в снину. Тем не менее группа достигла цели. Учитывая, что девятьсот человек переселились с границы Миссури в Орегон в 1843 году, экспедиция Гастингса не только свидетельствовала о том, что многие из прибывших в Орегон готовы двигаться дальше па юг, в более теплую и сухую Калифорнию, но и закрепила за Гастингсом репутацию опытного руководителя и проводника… репутация эта в будущем окажется причиной таких страданий, равных которым не было до этого в человеческих анналах.
Когда 10 июля партия достигла берега реки Сакраменто напротив форта Саттера, через реку в форт спешно переправилась юная пара и попросила Саттера тут же обвенчать их; большинство партии переправилось на следующий день. Саттер сердечно встретил всех и каждому оказал посильную помощь.
Капитан Джон Саттер стал теперь выдающейся фигурой на калифорнийском горизонте. Форт его - настоящее чудо в глуши - был завершен. Он безраздельно правил полностью обеспечивающим себя поселением с кузнями, ружейными мастерскими, плотниками, сапожниками, мельницей, ткацкими мастерскими. На Западе он был известен не только как человек, у которого прибывающие в Калифорнию американцы могут найти кров и помощь, - его возросшее могущество и авторитет заставляли думать, что он имеет право не только регистрировать браки, но и вообще осуществлять верховную власть в своей империи.
И все-таки Саттер со всей своей воинской силой, как воображаемой, так и подлинной, не мог справиться с москитами, блохами, как, впрочем, и самыми жадными до крови «насекомыми» - долгами; подобно многим мечтателям, он переоценил свои силы. Долги Ларкину в Монтерее, Натану Спиэру в Йерба-Буэне, Вальехо могли подождать: эти люди любили его и понимали огромное значение империи, возводимой им в пустыне. После разразившейся страшной засухи у него не было зерна для уплаты русским, его дубильня еще не наладила выработки кож, а винокурня производила только спирт-сырец. Оп совершил чудо, завершив строительство за три года и заложив основы современного Сакраменто в чаще девственных лесов, но, чем шире разрасталась его империя, тем глубже он увязал в долгах.
По-видимому, Саттер пользовался этими долгами в качестве предлога, оттягивая вызов жены и детей из Швейцарии; несчастное стечение обстоятельств вынудило Сатте- ра вступить в брак, в котором пи одна из сторон не проявляла ни особой радости, пи просто желания. В дневнике, написанном на немецком языке Генрихом Линхар- дом, мажордомом Саттера в то время, утверждается, что две канакские женщины, которых Саттер привез из Гонолулу, заменяли ему жену. Одна из них, по имени Манаики, якобы родила ему нескольких детей. Лиихард намекает также, что у Саттера были еще и дети от нескольких скво в форте. По сравнению с Джоном Чемберленом - кузнецом-ирландцем, живущим в форте, - Саттер все же отличался воздержанием: Чемберлеп сменил за довольно небольшое время девятнадцать индейских жен.
В случае неуплаты Саттером долгов русские могли явиться в Сакраменто-Вэлли и занять форт, заполучив, таким образом, новую опорную базу на Дальнем Западе; при этом они могли бы использовать плодородные обработанные земли и важные стратегические позиции для отражения американской миграции, наплывающей с юга из Орегона и с запада из Миссури.
Приходилось Саттеру помнить и о Уильяме Рее, представителе Компании Гудзонова залива. Рей проявлял некоторую неуступчивость относительно денег, которые Саттер задолжал его компании, и даже предпринял кое- какие юридические шаги против него, пытаясь наложить арест либо на его суда, либо на перевозимые ими товары - жест, который местные жители считали ударом ниже пояса. Утверждали, что Рей, будучи в подпитии, говорил, что «выгнать торгашей-янки из Колумбии обошлось Компании Гудзонова залива в семьдесят пять тысяч фуптов стерлингов» и что «они выгонят их из Калифорнии, даже если это обойдется им в миллион».
Международное положение теперь как будто.зависело от того, сколько зерна удастся вырастить и собрать Джону Саттеру, прежде чем истечет срок уплаты его долга русским, и насколько успешно он сможет сдержать Компанию Гудзонова залива от занятия своего форта.