В партии были мужчины разного возраста - от двадцатилетнего Джона Салливана до сорокалетнего Стивенса.
Женщины тоже были довольно благоприятного для такого далекого путешествия возраста. Большинство партии состояло из довольно состоятельных семей, которые могли позволить себе покупку наилучшего оборудования и запасов на восемь месяцев.
Мэрфи, Таупсеиды и Монтгомери, хотя у них хватило бы голосов, чтобы избрать кого угодно, не поддались чувству мелочного эгоизма, они поставили во главе экспедиции Элишу Стивенса и относились к нему с полнейшим доверием. Позднее неумение, выбрать предводителя привело к трагедии партию Доннера. Где-то между этими крайностями - полным успехом и полной трагедией - находят свое место сотни эмигрантских экспедиций.
Первая треть пути партии Стивенса прошла без каких-либо событий; от форта Холл партия следовала по пути, проложенному фургонами Уокера в прошлом году вниз по реке Марии к Сиику, которого они достигли 1 октября. В тот день партия Стивенса собралась у лагерного костра для принятия весьма важного решения: следовать ли им далее по следам Уокера или пробиваться прямо на запад через горы. Большинством голосов был принят второй маршрут. В этот момент старик индеец, который объяснялся с Калебом Гринвудом при помощи знаков и схем, рисуемых на пыльной земле, сообщил им о какой-то реке в пятидесяти милях прямо на запад через пустыню. Он утверждал, что, держась этой реки, они пересекут гребни гор и смогут спуститься в Калифорнию.
Капитан Элиша Стивене с доктором Таунсендом, Джозефом Фостером и индейцем Траки вышли вперед, чтобы убедиться, в самом ли деле там есть эта река и можно ли по ней подняться. Они вернулись через три дня и сообщили, что реку они нашли, что вдоль нее растут прекрасные деревья и трава и что, возможно, где-то впереди есть проход через горы.
Партия Стивенса не двинулась с места, пока не заготовила двухдневный рацион горячей пищи, не заполнила всех емкостей водой и не подготовила свои фургоны, а потом форсированным маршем за тридцать шесть часов добралась по пустыне до Бойлинг-Спрингс. Еще один двадцатичетырехчасовой бросок вывел их к реке. Совершив двухдневный привал, для восстановления сил скота, партия начала подъе!? вдоль реки, которую они назвали Траки в честь индейского проводника, Щедро пользуясь обилием воды, пастбищ и дичи.
После нескольких дней пути отвесные берега реки начали сходиться все теснее, местность стала более суровой, фургоны и скот приходилось вести по руслу, которое стало настолько извилистым, что его приходилось пересекать по десять раз на день.
«Несчастные, с разбитыми копытам!г волы, протрудившись целый день, ночами ревели, требуя пищи, столь жалобно, что эмигранты забывали о собственных несчастьях от жалости к животным».
Неделями пришлось блул;дать по каньонам, пока партия не добралась до хороших пастбищ на луговине, окруженной покрытыми соснами склонами, а затем, продвигаясь сквозь заросшую лесом местность, достигла замерзшего озера. Перед пей оказалась стопа куполообразных гранитных вершил.
И снова Стивене с отборными людьми отправился на разведку и отыскал среди возвышающихся пиков узкий, вьющийся проход, который, по его предположениям, был проходом в горной гряде и мог бы вывести их на противоположный склон.
Грозные горы обескуражили доктора Таунсепда, который вез с собой полный фургон товаров для продажи в Калифорнии. Мозес Шалленбергер, семнадцатилетний приемный сын Таунсепда, согласился построить хижину и остаться на озере, где, занимаясь охотой, он сможет провести опасную и полную лишений зиму. А весной доктор Таунсенд вернется с упряжными волами, и они уже без риска доставят на место товары. Еще два молодых человека - Джозеф Фостер и Аллен Монтгомери - решили остаться с парнишкой.
На горной цепи уже лежал снег глубиною в два фута. Фургоны пришлось разгрузить, грузы переносились на плечах мужчин, а упряжки приходилось сдваивать и страивать, чтобы тянуть пустые фургоны. Примерно на половине подъема партии преградила путь вертикальная стена. Отчаянные поиски привели к узкой расселине, по которой с трудом мог продвигаться один человек, ведя на поводу вола.
Внизу к передку фургона прикреплялись цепи, в которые впрягались выведенные наверх упряжки волов. Упряжки двигались поверху, а люди подталкивали фургоны снизу - таким образом удалось успешно поднять все фургоны по почти вертикальной каменной стене. И снова люди оказались достойными гор.
Еще двадцать пять миль упорного продвижения на запад привели их к верховьям реки Юба. Здесь несколько семей решили дождаться таяния снегов. Часть наиболее здоровых мужчин начала спуск с отрогов гор и достигла форта Саттера между 10 и 13 декабря 1844 года.
Позади, на берегу озера, трое молодых людей, оставшихся стеречь фургон доктора Таунсенда, оказались перед лицом голодной зимы. Глубокие снегопады сделали охоту невозможной. Соорудив кое-как самодельные снегоступы, они решили форсировать горы. Фостеру и Монтгомери это удалось, но Мозес Шалленбергер заболел и вернулся назад, чтобы в одиночестве провести зиму в хижине.
Остатки партии Стивенса спустились с гор в калифорнийскую долину в добром здравии и в хорошем расположении духа, их фургоны и снаряжение не пострадали. Джону Бидуэллу и Чилсу с Уокером, которые тоже пытались провести фургоны, это не удалось. Партия Стивенса не только разведала последнюю треть пути в Калифорнию, но и оказалась провозвестницей начала красочной эры крытых фургонов.
Глава XIV
Демократическая армия выступает за неправое дело
Жестокость не была в характере калифорнийцев, чаще всего дуэли велись при помощи не столько шпаг, сколько ядовитых посланий. Помимо охоты па медведей гризли и на диких лошадей, спорт у них в основном сводился к демонстрации верхового искусства; считалось, что со времен Чингисхана не было более искусных наездников. Утверждали, что многие из них способны были на полном скаку поднять с земли фасолину.
Когда в июле 1844 года до Монтерея дошли слова военного министра в Мехико, что война будет объявлена, как только сенат Соединенных Штатов ратифицирует договор о присоединении Техаса, и что народная армия должна быть сформирована для защиты Мексики, многострадальные калифорнийцы решили не записываться в армию, а воспользоваться этим случаем для избавления от уголовников Микельторены, которые вносили замешательство н беспорядки в их спокойный край. Альворадо и его военный заместитель Кастро предложили Микельторене погрузить своих солдат на суда и отправить в Мексику. Когда Микельторена отказался, полагая, что лучше иметь плохих солдат, чем не иметь никаких, Альворадо и Кастро собрали отряд из сорока-пятидесяти своих сторонников. Противники две недели маневрировали и совершали конные рейды, не сделав ни одного выстрела и не обменявшись ни одним ударом. Похоже, что этим все могло и закончиться, если бы не Джон Саттер, который неожиданно «въехал на сцену» на белом жеребце.
21 июля 1844 года губернатор Микельторена назначил Саттера капитаном всех войск Сакрамепто-Вэлли. Наконец-то капитанское звание Саттера перестало быть фикцией. Подобное воплощение мечты опьянило его - ни один из жизненных успехов не наполнял его такой гордостью. И это чуть было не привело его к гибели.
Назначение не застало Саттера врасплох. Форт его с самого начала был построен по принципу военного поселения с воинскими занятиями после ужина, а индейцы щеголяли в военной форме с красным кантом, приобретенной в форте Росс. Занятия строевой подготовкой проходили под аккомпанемент лающих команд па немецком языке одного из сержантов, находившегося на службе у Саттера; ружейные артикулы производились кремневыми ружьями из форта Росс, которые якобы попали туда из брошенных в Москве запасов Наполеопа.
В октябре Саттер прослышал о готовящемся против Микельторены буите Альворадо и Кастро. Саттер помчался предупредить Микельторену о готовящемся заговоре. Губернатор, обрадованный неожиданной поддержкой, дал в честь Саттера торжественный обед с запуском воздушного шара и пообещал ему не только новые лиги в северной Калифорнии для него лично, но и оформление по всем законам земельных наделов для всех, кто будет сражаться под его командованием.