Нат Маккендрик, если ты не полный идиот, то сейчас же извинишься и уйдешь! Но как уйти, когда эта женщина, прекрасная, как ангел, стоит на расстоянии вытянутой руки, а тело ее благоухает, словно весенний сад?.. Он умрет на месте, если не коснется ее! А если коснется?..
Сара шагнула вперед.
— Н-не знаю, готова ли я принять чью-либо помощь?
Его руки взметнулись сами собой и легли ей на плечи.
— Помощь вообще или именно мою?
Она глядела на него, чувствуя, что ее грудь почти касается его груди. Соски вдруг напряглись — Сара поняла, что ее тянет к нему неодолимая сила. Она жаждала изведать вкус его губ. Жаждала вновь ощутить себя женщиной и не просто с кем-нибудь, а именно с Натом. Он так силен, так нежен, умен и добр… Сила собственного желания поразила ее.
— Чего ты боишься, Сара?
Его пальцы нежно поглаживали ее ключицы. Пошатнувшись, она подалась вперед.
— Я должна думать о ребенке, и… я не хочу больше страдать!
Нат и сам не хотел страдать. Но сейчас он был просто не в состоянии думать о будущем. Руки его коснулись ее шеи, пальцы запутались в волосах.
— Какие мягкие… Никогда не видел таких мягких, блестящих волос… — Его ладони уже скользили от ее плеч к локтям. — А кожа у тебя белая, шелковистая… Как давно я мечтал ее коснуться.
Его бархатный голос словно обволакивал ее, она тонула в серебристом сиянии его глаз, нежность его прикосновений сводила с ума. Ее руки легли ему на плечи, а взгляд замер на его четко очерченном рте. Язык Ната медленно скользнул по губам Сары — и они раскрылись. Тогда он жадно приник к ее рту — и женщину закружил вихрь ярких красок: желтый и оранжевый слились, вокруг заклубился алый туман…
Руки Ната стиснули ее плечи, а когда она чуть шевельнулась в его объятиях, он застонал. Сара физически ощутила его мужскую силу…
У Ната захватило дух — его руки впервые дотронулись до ее тела. Вот они скользнули по спине, вот сомкнулись на ее ягодицах… Если бы это могло длиться целую вечность! Бедра их соприкоснулись. Какая она мягкая, нежная, особенно рядом с его сильным и жилистым телом. В голове у него помутилось…
Но не скотина ли он, в самом деле! А хочет ли этого она сама? Вдруг она не противится ему только из чувства благодарности? Теперь он понял, что чувствует летчик, когда его самолет со всего размаха врезается носом в землю…
Руки Ната замерли. Еще раз мысленно выругавшись, он выпустил женщину. Какого черта! Маккендрик, зачем ты поторопился? А вдруг она теперь навсегда исчезнет из твоей жизни? Беспомощно отступив назад, он уронил руки.
Открыв глаза, Сара увидела его лицо.
— Нат, все в порядке, — хрипло произнесла она. — Я хотела этого не меньше, чем ты…
Он с шумом выдохнул.
— Господи, как я рад это слышать!
— А чего ты ждал? Что я, словно героиня старой мелодрамы, отвешу тебе звонкую пощечину и приму оскорбленный вид?
Щеки ее все еще горели, сердце колотилось.
— Подумаешь, пощечина!
— Тогда чего ты испугался?
— Того, что я… погублю нашу дружбу.
Да, ей многое еще предстояло понять, — и перемену в их отношениях, и этот чувственный взрыв, парализовавший ее волю…
— Нат, будет лучше, если я уеду. Завтра же утром отвези нас домой.
Вот этого-то он и боялся! Пусть он еще не знает, чем это кончится, но одно ему известно твердо: ее нельзя отпускать!
— Послушай, сейчас ночь. Дэнни надо выспаться, и тебе тоже. Пообещай, что останешься хотя бы до завтрашнего вечера! Посмотрим, что будет.
Чем дольше ему удастся удержать Сару, тем больше у него шансов оттянуть прощание с нею… А она, ошеломленная, вся трепещущая, не знала, что делать, — бежать со всех ног или остаться. Покраснев, Сара тихо пробормотала:
— Хорошо, до вечера я останусь…
Нату снова захотелось обнять ее, поклясться, что все будет хорошо, но теперь Сара выглядела такой отстраненной и чужой… Тогда он слегка коснулся ее шелковистой каштановой прядки.
— Ложись в постель. А когда будешь засыпать, вспомни наш поцелуй.
Сара словно сомнамбула прошла мимо Ната и стала подниматься по лестнице.
Сквозь сон Сара услышала плач Дэнни, но разлепить веки не было сил. Вдруг на ее плечо легла теплая ладонь.
— Спи. Я сам его покормлю…
— Нат… — сонно пробормотала она.
— Спи, тебе сказано!
Такая перспектива была куда более заманчивой, чем подогревать бутылочку. Пробормотав «спасибо» и «спокойной ночи», она перевернулась на другой бок.
Когда Сара снова проснулась, спальню уже заливали лучи утреннего солнца. Она зевнула, потянулась… Чего-то не хватало. Взглянув в сторону колыбельки, Сара подскочила на кровати — ее не было. Тут же вспомнив все события ночи, она торопливо набросила халат. Из кабинета доносился тихий мужской голос. Сара осторожно заглянула в полуоткрытую дверь. Дэнни лежал в колыбельке возле рабочего стола Ната, а хозяин водил перед глазами малыша яркой игрушкой, стараясь, чтобы ребенок не упускал ее из виду.
Сара не смогла сдержать улыбку.
— Однако работа у вас идет вовсю!
Нат обернулся к ней.
— Знаешь ли ты, что у тебя подрастает гений? Он уже следит взглядом за игрушкой.
Встретившись друг с другом глазами, они смутились. Сара подошла к сыну.
— Ну об этом судить еще рановато.
Затаив дыхание, Нат любовался ее заспанным румяным лицом и спутанными волосами.
— Чушь! К четырем годам он уже научится читать.
Сара невольно поежилась под его восторженным взглядом. Оставаться равнодушной было невозможно.
— Где это ты так наловчился управляться с младенцами? Обычно мужчины боятся до них дотронуться. А ты берешь его на руки без всякого страха…
Нат откинулся на спинку стула.
— Дело в том, что мой младший братишка Брэд родился дома. Маме он тяжело достался. Она долго не могла прийти в себя после родов, а отец был ей не помощник. Пришлось мне, десятилетнему мальчишке, стать Брэду нянькой.
— Наверное, тебе нелегко пришлось…
— Еще бы. Считай, в десять лет мое детство кончилось.
— А я никогда не знала своего отца, — робко призналась Сара. — Он расстался с матерью, когда она забеременела, не хотел ответственности. Отчасти это понятно — им тогда было всего по семнадцать.
— Но ты как-то говорила про отчима, — осторожно напомнил Нат.
— Она вышла за одного из клиентов фирмы, где служила секретаршей.
— Но тебе счастья это не принесло?
Никому и никогда она не рассказывала о своем детстве. Но вдруг ощутила потребность выложить все.
— Отчим всегда считал маму чем-то вроде украшения своего дома. Так было с самого начала. Цель его жизни — вскарабкаться как можно выше по служебной лестнице. Мама успешно ему в этом помогала — молодая, хорошенькая, сообразительная. К тому же за все время она не сказала ему ни слова поперек.
— А вы с ним ладили?
— Не очень… Все-таки я для него чужая, он не любил меня и не скрывал этого. А когда родились их общие дети, отчим просто перестал меня замечать.
Пока Сара говорила, Нат словно зачарованный смотрел на тонкий поясок ее халатика — ах как хотелось ему его развязать! От одного воспоминания о вчерашнем поцелуе с ним творилось нечто невообразимое. Но надо было сдерживаться.
— Ты созрела для завтрака?
Сара взглянула на часы.
— Однако… Надеюсь, ты не уморил себя голодом, дожидаясь, покуда моя светлость проснется?
Нат встал и легко поднял колыбельку вместе с Дэнни.
— Когда Дэнни около семи часов снова заснул, я перекусил.
— Не надо было этого делать! Я вполне могла встать и…
— А мне захотелось — и баста! Считай, что ты на каникулах. К тому же тебе надо отоспаться.
— Нат… И все-таки мне лучше уехать.
Но он уже нес малыша на кухню.
— Поговорим-ка об этом на сытый желудок, ладно?
В комнате Сара сделала обычную утреннюю гимнастику, почистила зубы, надела розовую хлопчатобумажную блузку, широкие брюки — и перевела дух. Никогда она не чувствовала себя такой слабой и нерешительной. Что ей предлагает Нат? Пока неясно. Да, их тянет друг к другу, вчерашний поцелуй тому порукой. Но что именно ему от нее надо? А ей от него? Кто бы знал…