– Устроит ли тебя промежуточный ответ?
– Да, – кивнул Дипанкар.
– Я считаю, что администрация празднества допустила ряд организационных ошибок, – вкрадчиво произнес Санаки-бабá.
Газетчики, прежде на все лады восхвалявшие «высокие организационные стандарты» и «продуманную инфраструктуру Пул Мелы», теперь дружно накинулись на устроителей и полицию. Версий происшедшего было множество. По одной из них, перегрелась и сломалась машина, тянувшая одну из платформ, что и запустило цепную реакцию.
По другой версии, машина принадлежала не шествующим, а какому-то высокопоставленному чиновнику, и ее вообще не должны были пускать на территорию Пул Мелы, тем более в день Джетх-Пурнимы. Общественное мнение было таково, что полицейским нет дела до паломников, они обслуживают лишь высоких гостей. А высоким гостям тоже плевать на народ, они только и знают, что злоупотреблять положением. Да, главный министр в тот день выступил перед прессой с трогательной речью, однако намеченный на вечер правительственный банкет никто отменять не стал. Губернатор мог хотя бы соблюсти внешние приличия – раз уж состраданием не блистал.
Авторы третьей версии винили полицию, которая должна была расчищать путь шествиям, однако не справилась со своими обязанностями. Из-за недальновидности стражей порядка на подходе к купальням образовались слишком плотные толпы, и шествия садху встали. Действия полиции были плохо скоординированы, личный состав недоукомплектован, в рядах царил полный разлад. Руководство состояло из некомпетентных молодых сотрудников с диктаторскими замашками, которые управляли нарядами, набранными из самых разных регионов страны, – эдакая сборная солянка, где никто друг друга не знал и никто никому не подчинялся. На берегах Ганга в день давки находилось менее сотни констеблей и только два начальника, а непосредственно на месте катастрофы у спуска – всего семь сотрудников полиции! Суперинтенданта и вовсе не было на территории празднества.
Согласно четвертой теории, погибших было бы куда меньше, если бы не скользкая после вчерашней бури земля – особенно по краям спуска, где множество людей погибло в канавах.
Пятая версия звучала так: администрации следовало еще на этапе планирования Пул Мелы отвести под шествия северный, гораздо более свободный берег Ганга, дабы снизить предсказуемо фатальную нагрузку на южный берег.
Авторы шестой теории во всем винили кровожадных нагов и требовали, чтобы агрессивно настроенные акхары впредь не допускались на Пул Мелу.
Седьмые считали, что дело в «неправильной и недостаточной» подготовке волонтеров, которые по неопытности запаниковали и не смогли успокоить народ, что привело к давке.
Согласно восьмой версии, во всем был виноват индийский менталитет.
Истину – если она вообще была – могло установить только тщательное расследование. «Брахмпурская хроника» требовала создать «комиссию экспертов во главе с судьей Высокого суда для установления причин чудовищной трагедии и предотвращения подобных происшествий в будущем». Ассоциация адвокатов и Адвокатская палата критиковали правительство, в особенности министра внутренних дел. Свое коллективное открытое обращение они закончили следующими категоричными словами: «Скорость – вот что сейчас превыше всего. Да поразит возмездие убийцу»[68].
Несколько дней спустя в «Газетт экстраординари» появилось объявление, что особая следственная комиссия с широким кругом полномочий и поставленных задач создана и проведет расследование в кратчайшие сроки.
Пятеро судей, слушавших дело о Законе об отмене системы заминдари, старались соблюдать строгую конфиденциальность и не высказывать никаких мнений по данному вопросу. По окончании судебного разбирательства была объявлена отсрочка вынесения решения суда, и судьи погрузились в беспрецедентное безмолвие, выходящее за рамки стандартных норм профессиональной этики. Они вращались в тех же кругах, что и люди, судьбы которых должно было решить это разбирательство, и, безусловно, понимали, какой вес будет иметь любое, даже оброненное ими невзначай слово. Меньше всего они хотели очутиться в центре водоворота всеобщих догадок и спекуляций.
Однако спекуляций – повальных, активных и до боли непоследовательных – было не избежать. Один из судей, достопочтенный господин Махешвари, не догадываясь, как низко оценивает его компетентность Г. Н. Баннерджи, в беседе с одной дамой на званом чаепитии весьма лестно отозвался о защитительной речи прославленного адвоката. Судья по секрету сообщил даме, что тот привел несколько чрезвычайно убедительных доводов. Новость мгновенно облетела всех имеющих отношение к делу, и заминдары возрадовались. С другой стороны, предварительный вариант решения почти наверняка предстояло писать главному судье, а вовсе не господину Махешвари.
68
Ср.: «Пусть удар возмездья поразит убийцу». У. Шекспир. Гамлет. Акт IV, сцена 5. Перев. П. Гнедича.