Брат мой и сестра торжествуют. Они говорят, что подрезали мне крылья; Анна то у них подслушала. В таком случае говорят они правду; ибо брат мой может теперь принудить меня следовать своей воле к несчастью моей жизни, и учинить меня также орудием его мщения против г. Ловеласа; или погубить меня в разуме всей нашей фамилии, если я буду в том упорствовать.
Удивляются многие, что придворные люди употребляют различные происки и лукавства для низвержения друг друга; но конечно не стали бы тому дивиться, когда бы увидели, что в частном небольшом доме три человека не могут ужиться между собою согласно.
Более всего беспокоит меня теперь молчание моей матери, которая кажется мне в опасности. Каким образом муж такой женщины, которой сам по себе человек очень доброй, может быть так самовластен и своенравен относительно такой особы, которая доставила фамилии великие богатства? Правда, что они ее и почитают; но почтение сие покупается ею ее снисхождением. Между тем такое отличное достоинство должно бы было доставить ей уважение; и относительно ее благоразумия можно бы было вверить все в ее управление.
Но куда забредет мое перо описывая мои мысли? Каким образом развратная дочь осмеливается говорить с такою вольностью о тех, коим обязана почтением? Несчастное положение такой особы, которая принуждена обнаружить чужие пороки для своего оправдания! ты знаешь, сколько я люблю и почитаю мою мать; то суди, какое должно быть мое мучение видеть себя принужденною опровергать то, к чему и она согласна. Однако ж я обязана то исполнить. Повиноваться сему, есть вещь для меня невозможная; и если не хочу умножить затруднения, то надлежит объявить немедленно мое противоречие; ибо слышала я, что сегодня советовали уже со стряпчими.
если бы рождена я была от родителей, находящихся в Католическом законе, то за счастие бы себе почла заключить себя вечно в монастырь, которой совершенно с мыслями их во всем согласен. Насколько я также сожалею, что одна особа презираема была другою? все бы было заключено и совершено прежде возвращения моего брата, которой бы уже не мог тому сопротивляться. Я бы имела ныне сестру, которой больше не имею, и двух братьев; хотя ни того ни другого ни мало не любила и не почитала.
Но самолюбие моего брата сколькими обладаемо отдаленными надеждами? На какое неисследимое расстояние распростирает он свои намерения? намерения сии могут быть уничтожены малейшими случаями; например: болезнью, или поединком.
Но письмо сие становится уже весьма продолжительно. При всем описании поведений моих друзей полагаюсь я на благосклонную твою прозорливость, и уверена, что ты не покажешь ни кому тех мест, в коих некоторые особы описаны несколько вольно; сие может меня подвергнуть нареканию, что забывала я иногда должность или благопристойность.
Кларисса Гарлов.
ПИСЬМО XIV.
В четверг 2 марта.
Анна относя на условленное нами место вышеописанное мое письмо, которое за некоторыми препятствиями не могла я окончить вчера, но окончила уже сего дня, нашла писанное тобою сего утра. Благодарю тебя, любезная моя приятельница, за дружескую твою прилежность. Может быть и сии строки будут к тебе принесены с письмом твоим вместе; однако ж ничего в них больше не будет, кроме одной моей благодарности, и нескольких размышлений о моих опасностях.
Надлежит мне непременно искать случая переговорить с моею матерью, дабы учинить ее моею посредницей; ибо если еще далее будут почитать отвращение мое робостью, то боюсь я, чтобы не вздумали уже назначить и дня. сестры не должны ли иметь друг ко другу родственные мысли и чувствия? не должны ли почитать такой случай общим своим делом? Между тем сказано мне, что моя сестра способствуя намерениям моего брата, предложила в полном собрании с великим жаром, что бы день назначить непременно; и есть ли я откажусь тому повиноваться, то наказать меня лишением моего имения, дружбы моих родственников.
Нет ей нужды быть столько старательною; довольно и одного голоса моего брата без всякой с ее стороны помощи. Относительно какой нибудь новой жалобы, или какого нибудь нового откровения касательного до г. Ловеласа, обязались они все письменно, держать сторону г. Сольмса, которого почитают подпорою власти моего отца, и препоною против Ловеласа, коего считают человеком развратным, и злодеем нашей фамилии. Изрядная, но суетная политика, заставляющая их соединять пользу двух человек, коих хотят разлучить на всегда друг от друга!