Слова сии поразили сердце мое смертельным ударом; я упала без чувств и памяти; пришедши в себя увидела, что нахожусь между наших женщин; шнурованье на мне было распорото, и лице мое покрыто полотенцем, намоченным крепкими духами. Матери моей тут не было. Правда, что если бы оказано было мне снисхождения и ласковости меньше, и если бы несносное мне имя не коснулось моему слуху, или бы сказано мне было не с такою решительностью, то могла бы я еще несколько в силах моих поудержаться. Но каким образом услышать из уст любимой и почитаемый мною матери то, что я должна быть супругою г. Сольмса, или лишиться ее благословения.
Пришла за мною Хорея в другой раз, и сказала мне, что мать моя чрезвычайно беспокоится о случившемся со мною происшествии, и ожидает меня к себе, лаская себя надеждою в моем повиновении. Я никакого ей не дала на сие ответа; и чтобы могла сказать? опершись на руку моей Анны, пошла в свой покой, и там предалась течению горестных моих мыслей и воображений.
Между тем вошла ко мне моя мать. Радуюсь, говорила она входя, что имею случай прийти в твою горницу. Но не смущайся, Клари! и не беспокойся; не уже ли не почитаешь меня своею нежною и снисходительною матерью? не огорчай меня твоим огорчением; не причиняй мне прискорбия, когда я намерена подать тебе утешение. Пойдем, любезная дочь! в книжной твой кабинет.
Взявши меня за руку, посадила подле себя; и осведомившись о моем здоровье, сказала мне после многих околичностей, что расположение всего того дела взяла она с отцом моим на себя. Но выслушай меня наперед, продолжала она со вниманием; после того дам я тебе говорить свободно. Тебе не безызвестно, какая причина и предмет посещений г. Сольмса.
Ах? матушка…
На перед слушай, а говорить будешь после. Правда, что нет в нем всех тех свойств, какие бы желать было можно; но он человек честной, не имеющей в себе ни какого порока…
Как никакого поро…
Послушай; дочь моя! не перебивай моей речи. Ты поступала с ним не худо; мы видели с удовольствием…
Ах! матушка! позвольте мне сказать…
Послушай, Кларисса! я бы уже давно кончила речь мою, если бы ты меня не перебивала. Такая добродетельная девица, какова ты, не может конечно любить развратного вертопраха. Я думаю, что ты имеешь столько любви к твоему брату, что не захочешь выйти за такого человека, которой едва не лишил его жизни, угрожал твоим дядьям, и пренебрегает всю нашу фамилию. Давши тебе довольное время на размышление, решились мы наконец избавить тебя от презрительного того человека. Отвечай мне; я имею право того от тебя требовать; не уже ли ты предпочитаешь его всем прочим? Но не дай того Боже! ибо тем приведешь всех нас в стыд и посрамление. Однако ж скажи мне; не ужели чувствуешь в себе к нему непреодолимую склонность?
Поняла я, какие могут быть следствия моего ответа, если скажу ей, что к нему никакой склонности не имею.
Ты в замешательстве, и мне не отвечаешь, сказала мне моя мать вставая со стула; нет, ни когда уже от сего времени не буду взирать на тебя благосклонными глазами.
Ах! дражайшая родительница! не отнимайте у меня жизни переменою вашего сердца. Не замедлила бы я никак моим ответом, если бы не опасалась, что будет он истолкован превратно. Но как бы то ни было; однако ж устрашаясь угроз ваших я буду говорить непременно. Признаюсь вам, что не знаю в настоящем совершенстве собственного моего сердца, и не могу вам сказать, свободно ли еще оно, или несвободно. Сделайте милость, изъясните мне, в чем поведение мое можно порочить, когда принуждают меня в супружество с человеком без всякого разума и рассудка, для избавления меня… Увы!… от чего?… Заклинаю вас, дражайшая родительница! принять славу мою и честь в собственное ваше хранение. Не допускайте дочь вашу быть ввергнутой в такое состояние, какого не желает она ни с каким человеком на свете.
Хорошо Клари! но правда ли то, что сердце твое свободно!
Ах! любезная родительница! покажите надо мною все обыкновенное и всегдашнее великодушие вашего сердца, и не принуждайте меня к такой решительности, которая ввергает меня в ужас и отчаяние.