Дай мне кончить речь мою. Ты видела, Клари! из всех моих против тебя поступок, всю горячность нежной матери; думаю что приметно тебе и то, что дело сие приняла я на себя с великою трудностью и негодованием; ибо предлагаемый тебе человек не имеет в себе всего того, что бы я в нем найти желала.
Матушка! извините меня, что я перебью вашу речь; возможно ли то почесть с моей стороны неблагоразумием относительно того человека?
Не перерывай моей речи! твое ли дело делать мне вопросы и входить в рассуждения? Ты знаешь, что такая смелость была бы у тебя с другими без всякого успеха; но со мною дерзаешь ты поступать таким образом уверяясь на мое к тебе снисхождение.
Ах! что могу сказать? что буду делать? В каком я теперь состоянии, когда запрещают мне и рассуждать.
Перестань Кларисса!
Матушка! прошу у вас прощения припадая к ногам вашим! все мое удовольствие и всю мою славу полагала я в том, чтобы вам повиноваться. Но обратите глаза ваши на того человека; увидите сами, насколько вид его несносен.
Клари! Клари! теперь вижу я уже очень ясно, какою особою занято твое воображение. Г. Сольмс для того только кажется тебе противным, что ты делаешь ему сравнение с другим; он тебе противен для того, что есть другой для глаз твоих его приятнее.
Однако ж матушка! все поступки его также весьма отвратительны; вид его не изображает ли ясно его душу? сей другой для меня не существует и никогда существовать не будет. Избавьте меня только от того, которого сердце мое ненавидит. И так ты вздумала предписывать законы твоему отцу! не уже ли думаешь, что он будет сносить то терпеливо? Не говорила ли я тебе, что от сего зависит мое спокойствие? Самая сия возложенная на меня комиссия для меня тягостна и несносна; не уже ли ты не сделаешь ни чего для твоей матери? Не отказывала ли ты всем предлагаемым тебе особам? если не заставляешь нас угадовать причину твоего сопротивления, то послушайся и сдайся; ибо когда нибудь надобно будет сдаться; или оставить людей в таких мыслях, что ты всю твою фамилию презираешь.
После того она встала и хотела выйти; но остановясь у дверей опять ко мне возвратилась. Не скажу ничего, говорила она, в каком я тебя оставила положении. Дело уже решено совершенно. если ты уважаешь родительское благословение и спокойствие всей фамилии, то согласись повиноваться. Оставляю тебя на несколько минут, чтобы размыслила ты о всем том подробно. Постарайся о том, чтобы я нашла тебя такою, как желаю; и если сердце твое свободно, то пусть повинуется должности.
Мать моя через полчаса возвратилась, нашла меня утопающую в слезах, и взявши меня за руку сказала: Признаю мое против тебя заблуждение, и чувствую, что напрасно противилась твоим усилиям; теперь вижу, что отказы твои происходят ни от чего иного, как только от моего снисхождения.
Ах? матушка! пожалуйте того не говорите, и не мыслите таким образом.
если бы я была тому причиною, продолжала она, и если бы в моей было власти освободить тебя от требуемого повиновения, то все бы учинила для тебя охотно.
Кто бы мог подумать вступать в супружество, видя столь нежную мать в опасности погибнуть, или лишиться всей своей свободы?
Когда пришла я сюда в другой раз, говорила она, то не хотела слушать слов твоих, потому что, знала уже на верно, что найду в них одно твое упрямство и сопротивление. И в том также ошиблась я не мало. Молодая девица любящая рассуждать, и хотящая быть убежденною рассуждениями, не может слышать никаких себе противоречий. И так в третий сей приход вознамерилась я выслушать все то, что ты мне говорить ни будешь. Благосклонность моя должна произвести в тебе благодарность; должна поколебать твое великодушие. Ежели сердце твое в самом деле свободно, то посмотрим, каким образом внушит оно тебе оказать мне услугу и обязанность. И так буду тебя слушать терпеливо; однако ж наперед тебе сказываю, что все твои возражения и отговорки тщетны и бесполезны.
Какое ужасное объявление! однако ж, матушка! хотя то приносит мне некоторое утешение, что вы чувствуете ко мне сожаление.
Будь уверена как в нежности моей, так и в сострадании. Но для такой благоразумной девицы какова ты, и с сердцем свободным, нет до красоты лица ни малой нужды.
Не ужели ставите вы ни во что отвращение, когда дело идет до сердечных обязательств? Ах! матушка! каким образом вступать в супружество, когда сердце поражено отвращением с первого взгляда, и рана та должна потом растравляться ежеминутно.
Знай, Клари! что сие ничто иное есть, как действие твоего предубеждения. Не подавай нам причины почитать всегда похваляемую в тебе твердость упрямством и своенравием.