Я намерена переслать к тебя чрез несколько дней сии письма; теперь положу их в мой пакет; но может быть что мать моя потребует их от меня опять для прочтения. Ты видишь, любезной друг! каким образом старается он принудить меня к продолжению нашей переписки.
Через час мать моя возвратилась назад. Возьми, Клари! твои письма. Относительно скромности твоих выражений ни чем тебя упрекать не можно. Я нахожу в их всю потребную для тебя важность и благопристойность. Ты как должно чувствовала его угрозы. Но после учиненных с одной стороны угроз, а с другой презрения, можешь ли ты думать, что такая партия для тебя пристойна?… Можешь ли ты думать, чтобы благопристойно было ободрять и подавать надежду такому человеку, которой с братом твоим бился на поединке, сколь бы ни был он знатен и честен.
Нет, сударыня! вы можете приметить, что я то ему и сама сказала. Но теперь, любезная родительница! вся наша переписка у вас перед глазами; и я прошу вас научить меня, каким образом располагать мне в таком неприятном положении мои поступки.
Очень хорошо, Клари! я учиню тебе в том признание; но прошу тебя наперед, чтобы не толковать то никак в твою пользу. Я весьма довольна тем, что ты со всею доверенностью отдала мне твои ключи; также тем, что в письмах твоих нашла только то, что повелевает благоразумие. если бы могла согласить на мои мысли хотя одного твоего отца; то все бы прочее препоручила скромности твоей и честности, оставив только для себя попечение отправлять твои письма, и старание перервать сию переписку, как только то будет возможно. Но как с сей стороны ни чего надеяться не возможно; и как отец твой узнав переписку твою с г. Ловеласом ни на что не согласится, то и запрещаю тебе продолжать оную. Между тем признаюсь тебе, что сие кажется для меня очень трудно. Скажи мне, что ты о том думаешь? Ты говоришь, что сердце твое свободно. По собственному твоему признанию обстоятельства не позволяют почитать пристойною партиею такого человека, которой всем нам столько несносен и противен. Что же ты мне на то предложить можешь? посмотрим, какие ты о том имеешь мысли.
Приметила я, что то был для меня новой опыт, и отвечала без всякого замедления;,,Прошу вас, любезная родительница! Отписать к г. Ловеласу, что не должен он иметь со стороны моего отца и от меня никакой надежды; что не требую от него никакого совета, и ни малейшей в нем нужды не имею; но как он присваивает себе право вмешиваться в мои дела, подозревая брата моего старающимся в пользу г. Сольмса, то намерена уверить его, что ни когда сему человеку принадлежать не буду. если позволено мне будет написать к нему таким образом, и если требования г. Сольмса не будут ободряемы, то будет ли г. Ловелас тем доволен или нет, но я не поступлю никак далее; не буду писать к нему больше сего ни одной строчки; не буду его ни когда видеть, ежели возможно мне будет избежать всех к тому случаев.
Ах! душа моя! но что ж будет с предложениями г. Сольмса? весь свет тем доволен. А к тому ж и брат твой надеется чрез сие променять свои земли, или по крайней мере он доставит нам легчайшей способ получить в Севере новые приобретения. Ты знаешь, что цель фамилии требует того, чтоб умножить в сей округе нашу знатность и богатство. Одним словом, твой брат составил такой план, которым пленяются все чрезвычайно. Столь богатая и знатная фамилия во всех своих отраслях, и обращающая свои намерения к чести, должна видеть с удовольствием открывающейся себе путь к достижению некогда до знатнейших чинов государства.
А для утверждения успеха сих намерений, и для исполнения предприятий моего брата, должна я быть принесена на жертву такому человеку, которой для меня несносен! Ах! матушка! избавьте меня от такой погибели, если то вам учинить возможно! я лучше соглашусь быть погребенною живою, нежели быть супругою сего человека.
Она бранила меня за сии выражения; однако ж с великою благосклонностью и снисхождением, и обещалась поговорить о том с дядею моим Гарловым; что если даст он слово ей помогать, то даст она о том знать и моему отцу, и завтра же меня о всем уведомит непременно. После того сошла она в низ пить чай, и обещалась мне извинить меня в том, что я не приду к ужину. По выходе ее, принялась я немедленно за перо, чтобы уведомить о сем тебя.
Не тягостно ли для меня быть принужденною противиться воле столь благосклонной матери? Для чего, говорила я много раз сама с собою, для чего предлагают мне такого человека, каков г. Сольмс, он только один во всем свете которой может предлагать столь много, и не имеет в себе почти никаких достоинств.