Я не сомневаюсь, на конец чтоб ты не расположился жениться, так как твой отец, и все твои предки прежде тебя учинили. Без сего, верь, что никакого не будешь иметь права в моем наследстве, и не можешь приуготовить оного своим детям, если они будут незаконные. Сие дело заслуживает твоего внимания, г. мой. Человек не всегда бывает дурак, хотя всякой иногда оным бывает. Но все ласкаются, что теперь твои глупости оканчиваются.
Я знаю, что ты клялся отомстить фамилии любезной твоей Клариссы. Долг требует предать то забвению; ты должен почитать ее родителей, как собственных своих. Когда они познают в тебе доброго мужа и отца, [о сем то едином прошу я Создателя, для общего блага] то сами удивляться будут глупому своему к тебе отвращению, и не престанут о том просить у тебя извинений. Но когда они признавать станут тебя за презрительнейшего повесу, то как же могут тебя любить, или считать свою дочь извинения достойною?
Мне кажется, что я с охотою бы сказал несколько слов во утешение твоей красавицы, которая без сомнения должна быть в великом замешательстве, чтоб сыскать средство держать в своих руках столь упорного человека, каков ты был до сего времени. Я бы ей дал знать, что здравыми рассуждениями и тихими словами, она все может из тебя сделать, что ни захочет. Хотя вообще ты весьма вспыльчив; но кроткия слова в состоянии тебя укротить, и привести в умеренность нужную для твоего облегчения. Если бы Богу было угодно, чтоб бедная Милади, твоя тетка, которая давно уже померла, могла иметь равномерное пособие! дай ей Боже царство небесное, я не хочу безславить ее память. Тогда чувствуют достоинства, когда их нет на свете: теперь то его я познаю, и если бы я прежде умер, то может быть и она о мне тоже бы сказала.
Много разума вижу я в сей старой пословице. Даруй мне Бог друга дабы говорил мне о моих погрешностях, или покрайней мере недруга, и он мне тоже о них скажет. Я твой не враг, это ты конечно знаешь. Чем более имеют благородства, тем более покорности. И так следуй моим советам, если хочешь, чтоб твое сердце почитали благородным. Разве я не дядя твой? Разве я не намерен сделать для тебя более, нежели надеялся бы ты получить от своего отца? Я согласен, поскольку ты желаешь, служить тебе вместо отца, когда ты достигнешь до того счастливого дня, засвидетельствуй мое почтение любезной моей племяннице, и скажи ей, что я весьма удивляюсь, что она отлагает на столь долгое время твое благополучие.
Я прошу тебя сказать ей, что я намерен представить ей, [ей а не тебе] мой замок Ланкашир, или Медиан, в Графстве Герфордском, и присылать ей тысячу фунтов стерлингов ежегодного доходу, дабы показать ей, что наша фамилия ни мало не печется о подлой корысти. Ты получишь сей подарок в надлежащем закреплении. Притдчард знает мои дела от доски до доски. Это доброй и старой мой служитель, которого я представляю в милость твоей госпоже. Я уже с ним советовал: он тебе скажет, что для тебя выгоднее, и что для меня приятнее.
Хотя я еще весьма болен подагрою; но в ту же минуту сяду в коляску, как скоро назначишь мне день. Я чрезвычайно буду рад, если возмогу соединить вас, и обрести столько добрыми, как тебе объявляю: если же ты не будешь лучшим из всех мужей, с такою молодою особою, которая столько изъявила для тебя отважности и благосклонности, то я наперед отрекаюсь от тебя, и отдам ей и ее детям, все то что зависит от моей воли, так что о тебе не будут говорить более, как будтоб тебя и на свете не было.
Требуешь ли ты что ниесть более для своего уверения? Говори смело, я оное готов сделать, поскольку мое слово, как ты знаешь, столь же священно, как писание. Когда узнают Гарловы о моих намерениях; то увидим, будут ли они стыдиться самих себя.
Две твои тетки ничего столько не желают, как узнать тот вожделенной день, чтоб осветить огнями всю землю, и вскружить с радости головы всем своим крестьянам. Если кто ниесть из моих будет тот день печален, то Притдчард имеет приказание оного выгнать. При рождении первого вашего дитяти, если будет мальчик, я еще более для вас что ниесть сделаю, и все веселости возобновлены будут.
Признаюсь, что мне долженствовало бы писать к тебе ранее; но я воображал себе: что еслиб ты почитал мой ответ весьма медлительным, и был бы понуждаем к назначению дня, то конечно бы меня о том уведомил с другим нарочным. Подагра жестоко меня мучила: впрочем, как ты знаешь, я не торопясь пишу, когда хочу написать хорошее письмо. Сочинение есть такое упражнение, которое я некогда весьма хорошо разумел, и Милорд Лексинион меня в оном часто похвалял, но прервавши оное уже весьма с давнего времени, признаюсь, что уже так теперь не умею. Прибавь к тому, что в сих обстоятельствах я хотел писать все собственною моею рукою и следовать единому своему мнению, дабы подать тебе лучшие советы, кои только изобресть могу, поскольку может быть никогда не буду иметь к тому такого случая. Ты всегда имел странную привычку пропущать между ушей все, что я тебе ни говаривал: но теперь я надеюсь, что ты окажешь более внимания к тому совету, которой я подаю для собственного твоего благополучия.