Вот от чего произошла между им и мною переписка, которая началась с общего согласия; между тем как все удивлялись почтительной его терпеливости. Однако ж не сомневались никак, чтобы он со временем не сделался смелее и докучливее, потому что посещения его касались становиться гораздо чаще, и он не скрывал от тетки моей Гервей, что чувствовал ко мне сильную склонность, сопровождаемую не известным некаким опасением, которую приписывал ничему иному, как совершенной покорности воли моего отца, и удалению, в котором я его содержала. Но может быть обходился он таким образом и со всеми; ибо и к сестре моей имел он сперва такое же уважение. Между тем отец мой ожидая от него изъяснения, имел в готовности все полученные о нем невыгодные известия и слухи, дабы противопоставить их его требованиям. Признаюсь тебе, что сие было весьма согласно с моим намерением. И могла ли я думать иначе?
Однако ж должно признаться, что в письмах, заключающих в себе общие предметы, вкладывал он многократно особливое, в котором изъяснял мне свои страстные чувствования, жалуясь притом на мою холодность. Я не показывала ему ни малейшего о том вида, что их читала. Писала к нему только о предметах общих, и не входила ни в какие особенные изъяснения, касающиеся до нас собственно; а к тому ж общая похвала, приписываемая его письмам, не позволяла мне прервать нашу переписку, не обнаружив настоящей тому причины. А впрочем сквозь всех почтительных его изъяснений весьма легко приметить было можно, хотя бы нрав его и меньше был известен, что он был по природе пылок и высокомерен. Такое свойство не могла я терпеть и в моем брате, то каким образом можно мне было сносить оное в таком человеке, которой надеялся принадлежать мне гораздо ближе.
После одного письма, в котором он уже в третий раз прилагал ко мне особливую записку, спросил он меня при первом посещении, получила ли я оную. Я сказала ему, что на такие письма никогда отвечать не буду, и ожидала только того, чтобы сам он подал случай объявить ему оное. Просила его ко мне больше не писать и признавалась, что ежели отважится он еще на то хотя один раз, то отошлю к нему оба письма, и ни когда больше ни одной строки он от меня не увидит.
Ты не можешь себе вообразить какое в глазах его показалось тогда высокомерие, как будто бы я преступила должное ему почтение; однако ж я не показала ему ни малейшего вида, что то в нем приметила. Казалось мне, что лучше всего можно его убедить холодностью и равнодушием, которыми опровергала я все его надежды. Между тем один раз между разговорами сказал он мне, что когда мужчина не может убедить женщину признаться ему, что он ей не противен, то есть на то другой вернейшей и полезнейшей способ, которой состоит в том, что-бы ее против себя рассердить.
Теперь письмо мое продолжать я не могу, для того что мне мешают; но при первом случае не премину сообщать тебе продолжение начатого мною повествования.
Кларисса Гарлов.
ПИСЬМО IV.
15 Января.
Когда я была с г. Ловеласом в таких положениях, то приехал из Шотландии мой брат.
Когда сказано ему было о посещениях г. Ловеласа, то он объявил без всякой закрышки, что для него они чрезвычайно противны, по тому что свойства его весьма порочны. А после того сказал, что не может понять, каким образом дядья его могли предлагать для сестер его такого человека; потом обратившись к моему отцу благодарил его, что умедлил он своим решением до его приезда. Сие произносил он таким голосом, которой имел в себе гораздо больше повелительности, нежели почтительности сыновней. Ненависть свою оправдывал общим мнением и собственным свои сведением о его нраве. При том признался, что всегда его ненавидел, и впредь ненавидеть будет вечно; и ежели я за него выйду, то не будет его признавать своим зятем, ни меня своею сестрою.