КНИГА III
О природном характере
1. Предисловие. Я собираюсь рассказать о «колыбели» и элементах доблести и буду ссылаться на образцы природного характера, прослеживая их развитие во времени вплоть до высшей точки славы.
1.1. Еще мальчиком Марк Эмилий Лепид вступил однажды в бой, убил врага и спас своего соратника. В знак этого памятного деяния на Капитолии, по решению сената, была поставлена ему статуя с надписью, спрятанной в медальоне, на случай, если кто вдруг сочтет, что, хотя он уже достаточно проявил себя как взрослый, но еще недостоин официальных почестей. И вот так Лепид быстро преодолел порог взрослой храбрости и возвратился с поля боя с двойной похвалой, которую едва дозволяли его годы. Потому что враждебное оружие, выхваченные из ножен мечи, летающие повсюду копья, шум приближающейся конницы, вообще стычка сражающихся сторон вызывает ужас у подрастающего поколения. И среди всего этого юность рода Эмилиев была увенчана венком и обрела военную добычу.
1.2. Не лишен был этого духа и Марк Катон. Он воспитывался в доме дяди, Марка Друза. Тот был народным трибуном, и как-то раз к нему пришли латины и стали просить о праве римского гражданства. Квинт Поппедий, их вождь и гость Друза, попросил Катона, чтобы тот замолвил слово перед дядей по этому поводу. Катон жестко ответил, что он не станет этого делать, и остался непреклонным, и даже когда его попросили второй и третий раз, по-прежнему был непреклонен. Тогда Поппедий взял его на руки, отнес под крышу дома и пригрозил, что если тот не согласится выполнить просьбу, он его сбросит. Но даже это не произвело никакого впечатления на мальчика. И тогда вырвались у Поппедия такие слова: «Какое счастье для нас, латины и союзники, что он еще слишком мал, ибо, будь он сенатором, мы бы даже и не надеялись на гражданство». Вот в таком нежном возрасте Катон уже ощущал тяжесть, которая лежит на плечах сенаторов, а потом, уже сам став сенатором, с непреклонностью отказывал латинам в их запросах по поводу гражданства.
Однажды он же, носящий юношескую тогу, пришел в дом Суллы, чтобы выразить свое почтение, и вдруг увидел головы проскрибированных, принесенные в атрий. Он был потрясен этим и спросил своего педагога по имени Сарпедон, почему не найдется никого, кто уничтожил бы столь жестокого тирана. Тот ответил, что люди испытывают нужду не в воле, но в удобном случае, поэтому его, Суллу, охраняет большой отряд воинов. Тогда Катон стал просить Сарпедона дать ему меч, чтобы он смог легко убить Суллу, который, по обыкновению, возлежал на ложе. Педагог, знавший нрав Катона, устрашился его предложению и впредь внимательно обшаривал его, прежде чем вести к Сулле. А мальчик, увидев это обиталище жестокости, не испугался победителя, который именно в это время уничтожал консулов, легионы и большую часть сословия всадников. Будь на месте Катона даже сам Марий, и он подумал бы о том, как быстрее удрать, нежели убить Суллу.[171]
Луций Корнелий Сулла
Бюст (80–75 до н. э.)
Музей археологии, Венеция, Италия.
1.3. Сын Суллы Фавст в школе восхвалял проскрипции отца и угрожал, что, став взрослым, поступит совершенно так же с каждым из соучеников, а Гай Кассий за это надрал ему уши. Не верилось, что эта достойная рука запятнает себя отцеубийством.[172]
Внешний пример
Ну и чтобы привлечь что-либо из греческой жизни. Знаменитый Алкивиад, насчет которого я не знаю, какие его качества — добрые или скверные — нанесли вред его стране (с первыми он обманывал соотечественников, со вторыми им окончательно навредил), так вот, этот Алкивиад, будучи еще мальчиком, однажды пришел к своему дяде Периклу и увидел его скорбящим в одиночестве. Он спросил, что его тревожит. Перикл ответил, что построил по заказу государства пропилеи Минервы (то есть, путь в крепость) и при этом истратил на работы огромную сумму, а теперь не может решить, как ему отчитаться за свое руководство этим строительством, отсюда и его уныние. «Ну и хорошо, — сказал племянник, — а теперь лучше подумай, как не давать никакого отчета». И тогда великий и мудрый Перикл, который сам ничего не смог придумать, воспользовался советом мальчика. Он устроил так, что афиняне оказались вовлеченными в войну в непосредственной близости от города, и им уже стало не до проверки. И что бы ни решили афиняне: жаловаться на Алкивиада или восхвалять его, — все равно общественное мнение плавало между ненавистью и восхищением этим человеком.[173]
171
Случай в доме Друза относится к 91 г. до н. э., когда Катону было всего 4 года. Описываемый визит к Сулле состоялся, когда Катону было 14 лет. См.: