О суровости отцов по отношению к детям
8. Предисловие. Мягкость этих отцов подходит для комедии, а суровость следующих — для трагедии.
8.1. Луций Брут был равен по славе Ромулу: второй основал город Рим, первый — римскую свободу. Наделенный высочайшей властью, он велел заключить под стражу своих сыновей, высечь их розгами, привязать к столбу и обезглавить за то, что они пытались восстановить на троне Тарквиния, которого сам он изгнал. То есть он предпочел быть консулом, нежели отцом, и прожить бездетным, чем умалить общественное наказание.[421]
8.2. Его примеру последовал Кассий. Сын его, народный трибун, первым предложил аграрный закон и разными путями привлек к себе симпатии людей. Когда он сложил с себя полномочия, его отец собрал на совет друзей и открыто обвинил сына в стремлении к царской власти. А далее приказал его высечь и казнить, имущество же его посвятил Церере.[422]
8.3. В таком же положении Тит Манлий Торкват, человек редкостного достоинства, снискавший многие похвалы, опытный в гражданском праве и священнодействии понтифика, даже и не подумал о необходимости собирать совет родственников и друзей. Когда послы Македонии прибыли с жалобой на его сына, Деция Силана, который был тогда правителем этой провинции, он попросил отцов-сенаторов не принимать решение по этому делу, пока он сам не разберет тяжбу между македонянами и сыном. Затем он начал расследование при полном одобрении как со стороны этого почтенного сословия, так и со стороны жалобщиков. Сидя дома, он в течение двух суток выслушивал обе стороны, а на третьи сутки, после того как были представлены убедительнейшие свидетельства, вынес следующее заключение. «Я теперь убежден в том, что сын Силан брал взятки от наших союзников, а потому считаю его недостойным республики и моего дома и приказываю ему немедленно удалиться с моих глаз». Потрясенный ужасным приговором отца, Силан не смог больше взирать на свет и на следующую ночь повесился. Торкват таким образом сыграл роль строгого и религиозного судьи к удовлетворению всего общества. Македония получила отмщение. Строгость отца могла бы быть смягчена смертью раскаявшегося сына. Отец же совсем не принимал участия в подготовке к похоронам юноши, а в самый день погребения все свое внимание уделял тем, кто приходил к нему за советом. В атрии, где он заседал, находилась посмертная маска Торквата Империоза, известного своей исключительной жесткостью, и, как разумный человек, он все время помнил, что маски должны находиться в главной части дома, чтобы потомки могли не только прочесть о доблестях предков, но и следовать их примеру.[423]
8.4. Под натиском кимвров у реки Атезия римские всадники, бросив консула Катула, в ужасе бежали в Рим, и был среди них сын Марка Скавра, светоча и украшения отечества. Тогда отец отправил ему послание в таком духе, что он охотнее натолкнулся бы на его кости после смерти в бою, чем увидел бы его живого, но виновного в столь позорном бегстве, и если сохранились в его сердце остатки стыда, пусть удалится с глаз долой от отца, породившего выродка. Потому что вспомнил он собственную юность и задумался, нужен ли ему такой сын, или следует его презреть. Получив такое послание, юноша заколол себя мечом, выказав против себя больше храбрости, чем против врагов.[424]
8.5. Авл Фульвий, муж сенаторского сословия, с не меньшим настроем, чем Скавр, отозвал из войска своего сына, который накануне бежал с поля боя. Юноша, выделявшийся своими способностями в науках и внешним видом, по неправедному совету Катилины, с которым подружился, поспешил в его лагерь. Отец перехватил его на середине пути и казнил, предварительно заметив, что породил его не для Катилины против отчизны, но для отчизны против Катилины. Он мог бы держать его под стражей до окончания этой гражданской войны, но тогда речь шла бы об осторожном отце, но не о безжалостном.[425]