8. Тот же авва Даниил рассказывал о другом великом старце, жившем в нижних странах Египта: он по простоте своей говорил, что Мелхиседек есть Сын Божий. Известили о нем блаженного Кирилла, архиепископа Александрийского. Сей послал за ним. Зная, что старец творит чудеса и Бог открывает ему, если он о чем просит Его, и что по простоте говорит он слово сие, Кирилл употребил такую мудрую меру: авва! — сказал ему Кирилл. — У меня есть к тебе просьба: иногда помысл мне говорит, что Мелхиседек был Сын Божий, а иногда помысл говорит другое, что Он был не Сын Божий, а человек — первосвященник Божий. Колеблясь между сими мыслями, я послал за тобою, чтобы ты помолился Богу, да откроет Он тебе сие. Старец, ободряемый своими добродетелями, сказал с дерзновением: дай мне три дня! я вопрошу о сем Бога и скажу тебе, кто таков Мелхиседек. Возвратясь, он молился Богу о сем. Спустя три дня пришел к блаженному Кириллу и говорит ему: Мелхиседек был человек. Архиепископ спросил его: как ты узнал это, авва? — Старец отвечал: Бог показал мне всех патриархов, так, что каждый по одному проходил предо мною, начиная от Адама до Мелхиседека, и Ангел сказал мне: вот Мелхиседек! Будь уверен — так было. — Старец, возвратясь от Кирилла, начал сам проповедовать, что Мелхиседек был человек. Блаженный Кирилл весьма обрадовался этому.
Об авве Диоскоре
Сказывали об авве Диоскоре, из Нахиаста. Хлеб у него был ячменный и чечевичный. Каждый год он полагал начало одной какой-нибудь добродетели. — В этот год, говорил он, я не буду никого принимать, или не стану говорить, или не буду есть кашицы, или не буду есть яблок, или овощей. Так делал он каждое дело; оканчивая одно, принимался за другое; и это делал каждый год.
2. Один брат говорил авве Пимену: меня смущают помыслы, не дают мне подумать о своих грехах, а заставляют замечать только недостатки брата моего. Старец рассказал ему об авве Диоскоре: он в келье плакал о себе, а ученик его жил в другой келье. Когда сей приходил к старцу и заставал его плачущим, то спрашивал: о чем ты, отец, плачешь? Старец отвечал: плачу о грехах моих. Ученик говорил: ты не имеешь грехов. Но старец отвечал: уверяю тебя, сын мой! если бы можно было мне видеть свои грехи, то мало было бы еще троих или четверых, чтобы оплакать оные.
3. Авва Диоскор говорил: если мы всегда будем носить свою небесную одежду, то не окажемся нагими; если же не будем носить сей одежды, то что нам будет делать, братия? Услышим тогда мы оный глас: возмите его и вверзите во тму кромешную: ту будет плач и скрежет зубом (Мф. 22, 13). Великий стыд тогда будет нам, братия, если мы, столько времени носив схиму, во время нужды окажемся не имущими одеяния брачного! Как тяжко тогда мы будем раскаиваться! Какой мрак нападет на нас пред отцами и братиями нашими, которые будут смотреть, как ангелы казни станут мучить нас!
Об авве Дуле
Авва Дула говорил: если враг принуждает нас оставить безмолвие, не будем слушать его, ибо нет ничего равного безмолвию и посту. Пост и безмолвие вместе помогают против врага, ибо они внутренним взорам доставляют остроту зрения.
2. Он также говорил; отсекай мирские привычки, чтобы борьба твоя с помыслами не затрудняла тебя и не нарушала правила твоего безмолвия.
Е
О святом Епифании, епископе Кипрском
Святой Епифаний, епископ Кипрский, рассказывал. Однажды, при блаженном Афанасии Великом, вороны, летая вокруг капища Сераписова, непрерывно кричали: крас, крас. Язычники пришли к блаженному Афанасию и вопили: злой старик! скажи нам, что это кричат вороны? Он отвечал: вороны кричат: крас, крас; а крас на латинском языке значит — завтра. Завтра, прибавил Афанасий, увидите славу Божию. — И в следующий день возвестили о смерти царя Юлиана. При этом случае язычники, сбежавшись к капищу, кричали Серапису: если он был не угоден тебе, то зачем же ты принимал дары его?
2. Он же сказывал. В Александрии был какой-то кучер, которого мать называлась Мариею. Во время конского ристалища он упал, но, встав, перегнал того, который повалил его, и таким образом одержал над ним победу. Народ закричал: сын Марии упал, встал и победил. Еще раздавался этот крик, как прошла в народе молва о Сераписовом капище, что великий Феофил, возвратившись, низверг идола Сераписова и овладел храмом его.