Он не знал, что у нее происходит – там ли еще Смайли и Коллинз, не появился ли Ко, возможно, вместе с Тиу, но выяснять было некогда. Он не позвонил в дверь, потому что знал, что микрофоны зафиксируют звонок. Вместо этого он достал из бумажника визитую карточку, нацарапал на ней несколько слов и опустил в почтовую щель на входной двери, ожидая, не послышатся ли ее шаги. Он присел на корточки, прижимая руки к паху, трясся, обливался потом и пыхтел, как ломовая лошадь. Прошла целая вечность, наконец дверь открылась, и на пороге появилась она. Он изо всех сил попытался выпрямиться.
– Господи, это же наш сэр Галаад, – пробормотала Лиззи. Она была не накрашена, отчетливо краснели шрамы от кулаков Рикардо. Она не плакала, по крайней мере, слез у неена глазах не было, но лицо казалось сильно постаревшим. Он вытащил ее в коридор, она не сопротивлялась. Он показал на дверь, ведущую к пожарной лестнице.
– Ровно через пять секунд жди меня по другую сторону этой двери, поняла? Никому не звони, выходи бесшумно, не задавай дурацких вопросов. Возьми с собой теплую одежду. Давай, малышка. Не бойся. Ну, пожалуйста.
Она глядела на него, на оторванный рукав его костюма, на пиджак с пятнами от пота, на нечесаный чуб, свисавший на глаза.
– Или идешь со мной, или тебе конец, – сказал он. – И поверь, на этот раз конец – штука серьезная.
Она вернулась в квартиру, оставив дверь приоткрытой. Обратно она вышла гораздо поспешнее и на всякий случай не закрыла дверь. Он повел ее по пожарной лестнице. Она надела кожаное пальто и взяла сумку через плечо. Для него она вместо порванного пиджака принесла теплый кардиган, принадлежавший, наверное, Дрейку, потому что он оказался ему безнадежно мал, но Джерри ухитрился кое-как натянуть eго. Он переложил содержимое карманов пиджака в ее сумочку и выкинул рваную тряпку в мусоропровод. Она шла за ним так тихо, что он дважды обернулся, чтобы убедиться, что она здесь. На первом этаже он выглянул сквозь ячеистое окно и отскочил: как раз в эту минуту в вестибюле появился Рокер собственной персоной. В сопровождении громилы-подчиненного он подошел к стойке портье и показал ему удостоверение полицейского. Джерри и Лиззи спустились по лестнице на автостоянку. Она сказала:
– Давай сядем в мое красное каноэ.
– Не говори глупостей, мы оставили его в городе. Покачав головой, он повел ее мимо машин на огороженный пятачок на открытом воздухе, заваленный отбросами и строительным мусором, как задворки Цирка. Оттуда между сырыми бетонными стенами спускалась в город шаткая лестница, разделенная на части извилистой дорогой-серпантином. Над лестницей нависали черные ветви деревьев. Под их ногами ступени задрожали, желудок Джерри тотчас же отозвался резкой болью. Когда они вышли на дорогу, вдали мигнул кроваво-красный огонек; он оттащил ее в сторону, чтобы скрыться от прожектора полицейской машины, которая, завывая сиреной, неслась вниз. В туннеле они нашли пак-пай, и Джерри назвал адрес.
– Где это? – спросила она.
– Там, где паспортов не спрашивают, – ответил Джерри. – Заткнись и делай, как я скажу. Сколько у тебя с собой денег?
Она открыла сумочку, достала из бумажника толстую пачку и пересчитала.
– Я выиграла это в маджонг у Тиу, – сказала Лиззи, и он почему-то понял, что она врет.
Шофер высадил их в конце переулка, и вскоре они подошли к низким воротам. В доме было темно, но едва они приблизились ко входной двери, как она открылась, и мимо них из темноты выскользнула парочка. Они вошли в вестибюль, дверь за ними закрылась. Освещая путь ручным фонариком, они пробрались через короткий лабиринт коридоров с кирпичными стенами и оказались в нарядном внутреннем вестибюле. По радио играла музыка. На изогнутом диване в центре зала сидела элегантная китаянка с карандашом и блокнотом, по всем признакам образцовая хозяйка дома. Увидев Джерри, она улыбнулась; при виде Лиззи улыбка стала еще шире.
– На всю ночь, – сказал Джерри.
– Разумеется, – откликнулась она.
Они поднялись вслед за ней по лестнице и попали в небольшой коридор. В открытых дверях виднелись зеркала и шелковые покрывала, горел неяркий свет. Джерри выбрал комнату с наименее двусмысленной обстановкой, отказался от предложения для ровного счета привести вторую девочку, уплатил хозяйке и заказал бутылку «Реми Мартен». Лиззи вошла за ним, бросила сумочку на кровать и, не успел он закрыть дверь, разразилась нервным смехом, радуясь, что все так удачно кончилось.
– Лиззи Уэрдингтон, – заявила она, – они говорили, что ты, наглая шлюха, кончишь свои дни именно в таком месте, и черт меня побери, если они не правы!
Джерри со стаканом бренди в руке лег в шезлонг, скрестив ноги, и уставился в потолок, Лиззи улеглась на кровать. Оба молчали. В доме было очень тихо. Время от времени из комнаты этажом выше доносился вскрик наслаждения или приглушенный смех, один раз послышалось недовольное восклицание. Она подошла к окну и выглянула.
– Что там видно? – спросил он.
– Гнусная кирпичная стена, тридцать кошек, гора пустых бутылок.
– Туман есть?
– Густой, как молоко.
Она прошла в ванную, ощупью пошарила там и вышла.
– Малышка, – тихо сказал Джерри. Внезапно встревожившись, она застыла на месте.
– Находишься ли ты в здравом уме и трезвой памяти?
– Почему ты спрашиваешь?
– Я хочу, чтобы ты повторила мне все, о чем рассказывала им. После этого ты расскажешь мне, о чем они тебя спрашивали, независимо от того, отвечала ты им или нет. А после этого мы попытаемся проделать одну штуку, которая называется анализом произошедших событий, и вычислим, какое место в мироздании занимают эти негодяи.
– То есть сыграем весь матч заново, – сказала она, помолчав.
– Какой матч?
– Не знаю. Но все это однажды уже было.
– Так что же было?
– Что было, то было, – устало сказала она. – И скоро произойдет вновь.
НЕЛЬСОН
Время приближалось к часу ночи. Приняв ванну, она вышла из ванной комнаты босиком в белом халате и с полотенцем на голове, поэтому пропорции ее фигуры внезапно оказались нарушенными.
– Они дошли даже до того, что протянули поперек уборной бумажные полоски, – сказала она. – И упаковали стаканчики для полоскания рта в целлофановые пакетики.
Лиззи задремала на кровати, он – на диване. Она произнесла: «Я бы хотела, но это не поможет», и он ответил, что после такого удара, каким его наградил Фон, либидо заметно снижается. Она рассказала ему о своем муже, школьном учителе – она называла его «подонок Уэрдингтон», – о том, как она единственный раз в жизни попыталась вести себя порядочно, о ребенке, которого родила ему чисто из вежливости. Расказала о своих кошмарных родителях, о Рикардо – каким он оказался подлецом, как она его любила, как одна девчонка из бара «Констеллейшн» посоветовала отравить его соком ракитника, и однажды, после того как он избил ее до полусмерти, она насыпала ему в кофе изрядную дозу. Но, должно быть, ей подсунули какую-то дрянь, сказала она, потому что Рикардо всего лишь проболел несколько дней, а «хуже здорового Рикардо может быть только Рикардо, лежащий на смертном одре». В другой раз она улучила момент, когда он был в ванной, и вонзила в него нож, но он всего лишь заклеил ранку пластырем и отметелил ее снова.