Выбрать главу

– И держались за руки? – спросил Карлик.

– Хуже, – последовал ответ.

Имя Рокера тоже было у всех на устах – недавно он с помощью американского Управления по борьбе с наркотиками провел громкое расследование, касающееся распространения последних. Основными действующими лицами в нем были несколько китайцев и очаровательная англичанка, искательница приключений, перевозившая героин, и хотя, как обычно, главные наркобароны сумели уйти от правосудия, говорили, что Рокер приблизился к ним вплотную и едва не призвал к ответу. «Наш суровый, но честный борец за правду, – восхваляла его в редакционной статье газета „Саут Чайна морнинг пост“. – Если бы в Гонконге было побольше таких полицейских, жизнь в городе стала бы неизмеримо счастливее».

В те дни произошло еще одно событие, удостоенное внимания клуба: заново открылась резиденция Хай Хейвен. Ее обнесли шестиметровым забором, увенчанным колючей проволокой, который днем и ночью освещали прожекторы и охраняли сторожевые собаки. Бесплатных завтраков больше никто не давал, и новость вскоре поблекла.

Что касается старого Кро, то он исчез на много месяцев. Его никто не видел, и никто о нем не вспоминал. Но однажды вечером он, заметно постаревший и аккуратно одетый, как и подобает добропорядочному джентльмену, появился в баре и сел в свой обычный уголок, глядя в пространство. Все, с кем он был знаком, исчезли, и мало кто узнал его. Ковбой из Канады предложил сыграть партию в шанхайский боулинг, но Кро отказался. Потом случилось нечто странное. Внезапно разгорелся спор касательно какого-то туманного места в уставе клуба. Здесь не было ничего серьезного: нужно ли клубу придерживаться некого старого правила, сохранившегося лишь в силу традиции, – о подписании рекомендательных писем. Только и всего. Но, непонятно почему, старик пришел в ярость. Он вскочил на ноги и тяжело зашагал к лифтам. Из глаз у него струились слезы. Он бросал в лицо собравшимся одно оскорбление за другим.

– Нельзя ничего менять, – твердил он, в ярости потрясая тростью. – Нельзя менять стародавние порядки, пусть все идет, как заведено, своим чередом. Ах вы, сопливые недоросли, вам не остановить колеса истории ни вместе, ни порознь! И думать не смейте! Толпа идиотов с манией самоубийства – вот кем вы будете, если пойдете на это!

Пусть его шумит, решили все, когда за ним закрылась дверь. Бедняга. Какое нелепое происшествие.

Действительно ли против Смайли, как предполагал Гиллем, был состряпан заговор? А если был, то какую роль в нем сыграло гусарское вторжение Уэстерби? Об этом не известно ничего, и даже люди, полностью доверяющие друг другу, не склонны обсуждать этот вопрос. Несомненно, Эндерби и Мартелло втайне от всех достигли некоторого соглашении о том, что Кузены первыми заполучат как Нельсона, так и всю славу за его поимку, а взамен помогут Эндерби занять начальственное кресло. Также не подлежит сомнению, что Лей-кон и Коллинз, действовавшие в совершенно различных областях, тоже имели отношение к этому сговору. Неясным остается только одно: в какой момент им пришло в голову перехватить Нельсона для себя и какими средствами они намеревались этого добиться. Возможно, они предполагали пойти наиболее безопасным путем – например, выступить в Лондоне на министерском уровне с обращением, в котором выражалась бы глубокая озабоченность исходом операции. И в этой ситуации Уэстерби оказался для них благословением Господним. Он дал всем предлог, которого они искали.

А знал ли Смайли о заговоре? Может быть, хотя бы догадывался? Или он в глубине души радовался, что все складывается именно так? Питер Гиллем, выстрадавший свое мнение за три долгих года изгнания в Брикстоне, утверждал, что на все эти вопросы можно дать один-единственный ответ – твердое «да». Существует письмо, говорил он, которое Джордж в самый разгар кризиса написал Энн Смайли в долгие часы ожидания. На этом послании основывается вся теория Гиллема. Энн показала ему это письмо, когда он, надеясь примирить ее с Джорджем, приехал в Уилтшир, и, хотя миротворческая миссия не удалась, она все-таки за разговором вытащила конверт из своей сумочки. Кое-что Гиллем выучил наизусть и, вершувшнсь в машину, тотчас же это записал. Стиль этого письма по возвышенности превосходит все, что Гиллем смог бы выжать из себя даже в порыве вдохновения.

«Не желая показаться болезненно склонным к самобичеванию, хотел бы уяснить для себя, каким образом получилось так, что я оказался в нынешнем затруднительном положении. Насколько я могу припомнить времена моей юности, я выбрал для себя удел тайного агента потому, что в таком качестве я был бы в состоянии помочь моей стране кратчайшим путем достичь преследуемых ею целей. В те дни положение складывалось так, что враг был хорошо известен, – мы могли указать на него, каждый день читали о нем в газетах. Сегодня я могу сказать о себе только одно: служба приучила меня смотреть на все явления жизни с точки зрения заговоров. Это мой тяжкий крест, это меч, который составляет все существо моей жизни, и, оглядываясь вокруг, я начинаю понимать, что от этого меча мне суждено и погибнуть. Люди, среди которых мне приходится существовать, вселяют в меня ужас, но я сам всего лишь один из них. Если они нанесут мне удар в спину, то, значит, таков приговор, вынесенный судьями, равными мне по положению».

Гиллем подчеркивает, что Смайли написал это письмо в самый тяжелый период своей жизни, в часы глубокого уныния.

Однако сейчас, уверяет Гиллем, старик пришел в себя. Изредка они с Энн вместе завтракают, и Гиллем искренне убежден, что когда-нибудь они воссоединятся и будут жить долго и счастливо. Но Джордж никогда не говорит об Уэстерби, И Гиллем, храня его спокойствие, тоже не вспоминает о нем.

Примечания

Уайтхолл – улица в центральной части Лондона, на которой находятся министерства и правительственные учреждения; в переносном значении – английское правительство. – здесь и далее примеч. пер.

Хай Хейвен – «Высокая гавань» (англ.).

Чемберлен – в 1937-1940 гг. премьер-министр Великобритании Н.Чемберлен проводил курс на «умиротворение» фашистской Германии, надеясь избежать участия Англии в войне и направить агрессию против СССР.

Странный мир – по всей вероятности, термин образован по контрасту со «странной войной» – периодом второй мировой войны на Западном фронте с сентября 1939 по май 1944 гг, когда военные действия практически не велись.

Комедии периода Реставрации (1660-1688 гг.) – комедии нравов; отличались остроумием и циничной откровенностью.

Флит-стрит – улица в Лондоне, где находятся редакции большинства крупнейших газет.

Уимблдон – предместье Лондона, в котором находится Всеанглийский теннисный и крокетный клуб.

Хенли – город на р. Темзе, где проводится ежегодная Хенлейская регата.

Грин-парк – парк в Лондоне, тянется вдоль улицы Пикадилли.