– Сэм! Как мило с твоей стороны! Садись, – сказал Смайли, всем своим видом излучая радушие. – Ты что-нибудь выпьешь? Как там по распорядку дня, что сейчас – утро? Может быть, тебе предложить завтрак?
В свое время Сэм, ошеломив всех, окончил Кембридж с самим лучшим результатом в своем выпуске. Этим он поставил в тупик преподавателей, которые до тех пор считали его чуть ли не идиотом. Впоследствии профессора утешали друг друга, говоря, что он добился такого результата исключительно благодаря своей памяти. Однако люди более практичные объясняли это совершенно иначе. По их словам, Сэм волочился за ничем не примечательной девушкой-дурнушкой, которая работала в комиссии по приему экзаменов на степень бакалавра, и что она в знак своего благорасположения помимо всего прочего заранее показала ему экзаменационные работы.
ЗАМОК ПРОБУЖДАЕТСЯ
Сначала Смайли немного позондировал почву, проверяя, чего стоит Сэм. И Сэм, который тоже был не прочь сыграть партию в покер, проверил, на что годится Смайли. Некоторые рядовые сотрудники разведки, особенно неглупые, испытывают своеобразную гордость оттого, что не знают и не хотят знать картины во всей ее полноте Искусство их работы состоит в том, чтобы умело справиться с отдельными деталями, они упрямо не желают идти дальше. Именно таких правил придерживался Сэм. Смайли заранее покопался в его досье и сейчас задал несколько вопросов, прощупывая по разным старым делам, в которых, судя по всему, все было нормально. Ответы Сэма давали представление о его настрое и насколько можно полагаться на его память.
Они разговаривали наедине. В присутствии других людей это была бы уже совсем другая игра: она могла быть более или менее трудной, но она была бы другой. Позже, когда он уже спросил о главном и оставалось задать только второстепенные вопросы, Смайли пригласил Конни, Дока ди Салиса и Гиллема. Но это было позже, а пока Смайли в одиночку пытался проникнуть в тайные мысли Сэма, тщательно скрывая от него тот факт, что вся документация по делу уничтожена и, поскольку Мэклвора уже нет в живых, Сэм – единственный свидетель некоторых исключительно важных событий.
– Скажи, пожалуйста, Сэм, не помнишь ли ты хоть что-нибудь, – спросил Смайли, когда, наконец, решил, что наступил подходящий момент, – о запросе отсюда, из Лондона, полученном однажды во Вьентьяне, относительно неких денежных сумм, переводившихся туда из Парижа? Это был обычный стандартный запрос, поручавший провести «расследование на месте – по возможности, не разглашая, кто в нем заинтересован, с целью подтвердить или опровергнуть имеющуюся информацию» – что-нибудь в этом роде. Не припоминаешь случайно чего-нибудь такого?
Перед ним лежал исписанный листок бумаги, и данный вопрос был лишь одним из многих. По ходу разговора Смайли делал какие-то пометки карандашом, не поднимая глаз на Сэма. Но точно так же, как мы слышим лучше, когда наши глаза закрыты, так и он, даже не глядя на Сэма, почувствовал, как тот весь напрягся и превратился во внимание. Сэм немного вытянул ноги, скрестил их, движения его стали замедленными и очень плавными.
– Ежемесячные переводы в банк Индокитая, – сказал Сэм после приличествующей случаю паузы. – Изрядные суммы. Переводились с канадского зарубежного счета в парижском филиале этого банка. – Он назвал номер счета – Выплаты производились в последнюю пятницу каждого месяца. Начиная с января семьдесят третьего или около того. Не помню ли я? Еще как помню.
Смайли сразу же заметил, что Сэм настраивается на долгую игру. Он помнил все очень отчетливо, но информация, которую он сообщил, была весьма скупа: это было похоже не на откровенный ответ, а на дебют длинной шахматной партии.
Все еще склоняясь над бумагами, Смайли заметил:
– Сэм, не могли бы мы немного пройтись по основным фактам? Здесь, в досье, документы подшиты не совсем правильно, и возникают кое-какие вопросы. Я хотел бы, чтобы ты внес поправки и восстановил истину в том, что касается лично тебя.
– Разумеется, – согласился Сэм и с удовольствием затянулся коричневой сигаретой.
Он смотрел на руки Смайли и время от времени, нарочито небрежно и совсем не долго, – ему в глаза. А Смайли, в свою очередь, изо всех сил старался непредвзято судить о запутаннейших ситуациях из жизни рядового агента. Вполне вероятно, что Сэм попытается укрыть от его внимания что-нибудь совершенно не относящееся к делу. Например, возможно, он немного смошенничал и ввел Центр в заблуждение относительно того, как истратил казенные деньги, а теперь боится, что этот обман обнаружится.
Может быть, он составил свое донесение в Центр на основе фактов, высосанных из пальца, вместо того, чтобы действительно навести справки, возможно, рискуя при этом головой? В конце концов, Сэм был уже в том возрасте, когда оперативный сотрудник думает прежде всего о собственной шкуре. Или все было как раз наоборот: проводя свое расследование, Сэм копнул глубже, чем было санкционировано штаб-квартирой? Тогда, когда на него сильно надавили, вместо того чтобы сообшить, что у него нет никаких сведений, он составил донесение, полагаясь на непроверенные слухи. Может быть, он заключил какую-то не слишком благовидную сделку с местными Кузенами. Или местные службы безопасности начали его шантажировать – на жаргоне Саррата это называлось: «ангелы немножко поджарили его», – и Коллинз решил угодить и нашим и вашим, так чтобы спасти свою шкуру и продолжать радоваться жизни, при этом не потеряв пенсии, заработанной в Цирке. Чтобы понять, почему сейчас Сэм ведет себя так, а не иначе, Смайли должен был помнить обо всем этом и многом другом. Очень опасно пытаться судить о реальной жизни, сидя в кабинете за письменным столом.
Поэтому, по предложению Смайли, они «прошлись» по всем фактам.
Запрос из Лондона о проведении оперативного расследования на месте, сказал Сэм, поступил в обычной форме. Старина Мак показал его Сэму, до того как он получил назначение в Париж. Мак был связным сотрудников Цирка в английском посольстве во Вьентьяне. Они встретились вечером на одной из конспиративных квартир. Все шло как обычно, хотя с самого начала стало ясно, что речь идет о русских. Сэм даже вспомнил, что он уже тогда сказал Маку: «Лондон, должно быть, думает, что это деньги из спецфонда Московского Центра», потому что вместе с другими пометками в начале шифровки он заметил перед текстом сообщения кодовое название аналитического отдела Цирка по вопросам изучения Советского Союза. (Про себя Смайли отметил, что Маку вовсе не следовало показывать Сэму эту шифровку.) Сэм также вспомнил, что сказал Мак в ответ на его замечание: «Вот уж чего им не стоило делать, так это выгонять старушку Конни Сейшес». Сэм от всей души с ним согласился. Вообще-то, по словам Сэма, выполнить это задание было довольно несложно. У Коллинза в банке Индокитая был свой человек, снабжавший Сэма информацией, – хороший парень, назовем его Джонни.
– Это зафиксировано здесь, Сэм? – вежливо поинтересовался Смайли.
«Допрашиваемый» уклонился от прямого ответа, и Смайли вполне понимал его нежелание распространяться об этом. Еще не родился такой оперативный сотрудник, который сообщал бы о всех своих информаторах. Точно так же, как иллюзионисты всеми силами стараются сохранить свои секреты, оперативные сотрудники – хотя и по другим причинам – всегда по природе своей стремятся сохранить в тайне имена своих «добровольных помощников».
– Джонни – очень надежный источник, – убежденно сказал Сэм. – Он великолепно проявил себя в нескольких операциях, связанных с торговлей оружием и наркотиками, и я готов поручиться за него перед кем угодно.
– А-а, так ты и этими делами занимался тоже – да, Сэм? – произнес Смайли с уважением.
Вот как, Сэм подрабатывал на стороне, помогая местному бюро по борьбе с наркотиками, отметил про себя Смайли. Немало оперативных сотрудников занималось этим, многие – даже с согласия штаб-квартиры: в их мире это было чем-то вроде реализации промышленных отходов, а также источником небольшого дополнительного дохода. В этом не было ничего особенного, но Смайли взял эту информацию на заметку.
– Джонни был парень что надо, – повторил Сэм. – Интонация говорила о том, что он не потерпит возражений.