– Да, не просто так. Я думаю сейчас о многом, стараюсь понять, что происходит. Так вот. Дети – это достояние государства.
– Странная формулировка, я так нахожу.
– Я тоже так считаю. И не только я. Дети принадлежат государству. Это записано в Конституции. И государство делегирует заботу о детях родителям. И если родители эту обязанность не исполняют в полной мере, то государство вправе детей забрать и воспитывать в государственных социальных институтах. Вот как-то так.
– И для чего ты это вспомнила, почему стала думать об этом? Даже если государство изъяло этих детей из семей, то не всех же, не так много, не все же не справляются!
– Да я не совсем про это. Я тебе хочу про достояние ещё раз напомнить.
– Я помню. Это мне напоминает рекламу про нефть или газ как национальное достояние. Странно, что и одушевленное, и неодушевленное может быть национальным достоянием. Дети вроде не вещи, не объекты. Эти странные формулировки как-то их обезличивают. Получается, что государство имеет приоритет перед родителями в отношении ребёнка? И все, что государство предпринимает, все это правильно? Я правильно рассуждаю?
– Да, Никуль, правильно. И какой вывод мы делаем?
– Наташ, мы как в школе? Да? Профессия у нас в крови? И ты мне преподаешь урок обществознания, рассказывая непрописные истины? – горько усмехнулась женщина. – Вывод какой, говоришь? Получается, что этот весь сегодняшний ад, в котором мы очутились, – это какой-то государственный заказ? Это никакие не террористы, не маньяки, а государственные люди, которые защищают детей от нас и от их родителей.
– Да, дорогая, это именно так, так бы странно это ни звучало. Все, что здесь было сделано или делается, будет оправдано с точки зрения закона разного рода обстоятельствами.
– Господи, представить страшно, что будет дальше. Ты лично можешь мне сказать, что будет? Какова цель всего этого мероприятия или проекта или ещё чего-то?
– Не знаю, Ник, не знаю. Могу только догадываться, но озвучивать пока не буду. Надо о другом подумать. Что нам делать с больными? Они же погибнут у нас на руках от нашего же бездействия.
Наталья закрыла лицо руками.
– Я попробую ещё раз сходить поговорить, – предложила Вероника.
– Давай, – невнятно промычала из-под ладоней Наталья.
Вероника решительно направилась к посту охраны. Сил ругаться не было, надо поговорить спокойно и конструктивно.
Охранники сидели в креслах. Один дремал, а другой смотрел в окно, в темноту. Когда женщина неслышно подошла, он вздрогнул.
– Ребята, будьте вы людьми. У нас дети умирают. Вы несёте за них ответственность или нет? Или только мы несём? Если они умрут без помощи, вам попадёт или нет? А вообще жалко их или нет? – почти плакала она.
– Ты пойми, я рад помочь, но ничем не могу. Телефона у меня нет, я даже скорую тебе не могу вызвать. Понимаешь? И тебя выпустить не могу: отвечаю за ваше здесь нахождение.
– Ладно. Я поняла. Но ты хотя бы можешь ещё раз связаться по рации со своим руководством? Поторопи их там, скажи, что ситуация очень серьёзная.
– Хорошо. Попробую еще раз.
И он действительно оживил свою пластмассовую коробочку, которая в ответ разразилась нецензурной бранью:
– Ветер, не ори, я понял, но эти бабы реально нас достали. Она моросит, что скоро два жмура уже будет. Им жалко пиздюков, училки же. Окей, окей, отбой. – Амбал убрал рацию. – Он едет.
– С врачом?
– Откуда знаю? – пожал плечами.
– Я с места не сдвинусь, пока не приедет твой главный.
– Да стой хоть до утра.
Дети. Дарья
Проснувшись, Даша не обнаружила рядом Кирилла. Было темно; глаза слиплись. Она умылась в санузеле и пошла искать Веронику Николаевну, чтобы выяснить, где Плетнев. Учительница сидела в холле, прямая и сосредоточенная.
– Вероника Николаевна, а где Кирилл? Вы, вроде, вместе здесь были, пока я не вырубилась, – шёпотом спросила Даша.
– А, это ты. Ты чего встала? Ночь же.
– Я не могу без Кирилла спать. Мне страшно.
Вероника поняла, что от девочки не скрыть происходящее.
– Видишь ли, детка, Кирилл немного травмировался, он плохо себя чувствует и сейчас, наверное, спит.
– Где он? – дрогнувшим голосом, но в целом довольно спокойно спросила девушка. – Я буду держать себя в руках, истерик не будет, только скажите, где он.
– Он в тёмном коридорчике, ближе к вахте. Давай я провожу тебя.
–Не нужно, Вероника Николаевна, все хорошо, отдыхайте. Я в порядке.
Даша пошла по коридору и едва не вскрикнула от неожиданности: перед ней, как черт из табакерки, из темноты появился Стас Корнилов.