Девушка продолжала рыдать:
– Они не взяли меня. Он там один.
– Успокойся, Даша, успокойся. Он почти все время без сознания. Ему сейчас все равно, рядом ты или нет. Ему помощь нужна, и он её получит. Вот придёт в себя, и ты как раз уже будешь рядом, – старалась успокоить Дарью Вероника.
– Он не умрёт? Точно не умрёт? – выкрикнула девушка.
– Конечно, нет. От этого не умирают. Он крепкий парень, спортсмен. Он выкарабкается! Успокойся! Ты ему гораздо нужнее здравомыслящей, спокойной невестой, а не больной истеричкой. Всё, давай, пойдём умоемся и ляжем спать.
И Даша покорно поплелась за Вероникой Николаевной, продолжая всхлипывать на ходу, но уже тише и тише.
Дети. Стас
"Вот стерва, мразь, сука, подстилка. За что она меня ненавидит? Чем я хуже Плетнева? А может, действительно хуже? Почему у меня нет никого, кто бы поддержал меня, утешил? Даже от матери не вижу понимания. Почему у меня нет друзей? Приятелей разных – хоть отбавляй, а действительно преданных людей – нет. А может, что-то не так во мне? Может, это именно я не достоин любви и понимания, поддержки и преданности.
А что я сам сделал для них? Может, это я не умею любить? Может, мне это чувство не ведомо? Не научили меня любить? Да, нет, Дашку – то я люблю. Или это не любовь? Может, ревность или зависть? Я хочу, чтобы она была со мной, а она меня избегает, даже презирает, почему? Я устал быть объектом её насмешек. Да, я сам ищу повод для них, пытаясь обратить на себя её внимание. Я сам только порчу все".
Стас пошёл в свою палату, долго лежал на кровати без сна, потом опять встал, вышел. Выходя из туалета, увидел, как Вероника ведёт Дашу к женскому санузлу. Он притаился. Учительница отвела девушку в её пустую комнату и через некоторое время вышла. Стас последовал за ней, убедился, что Вероника Николаевна ушла к себе в номер, а потом вернулся к Дашиной комнате. Дверь была открыта, как и все двери их лагеря. Закрывать их запретили охранники. Послушал. Тишина. Стас тихонечко зашёл, остановился посредине помещения и не решился приблизиться к девушке. Она сама его заметила, так как глаза уже привыкли к темноте.
– Корнилов, это опять ты? Ну, что ты пристал, как банный лист? —прошептала Даша. – Я от тебя устала, уходи.
– Я это, извиниться хочу, – проговорил Стас.
– Хорошо, принимается, иди.
– Что-то случилось? Ты чего такая?
– Да, с Кириллом несчастье: он ногу сломал. Его увезли, а меня не взяли.
Стас понял, что девушка нуждается в поддержке и что у него вдруг появился маленький шанс. Он осторожно присел на краешек кровати, протянул руку погладить по волосам. Но Даша резко отодвинулась.
– Стас, ну мы же договорились! Я тебя последний раз прошу уйти, иначе закричу и перебужу здесь всех. Пойми наконец: я никогда не буду с тобой! Никогда! Даже если мы вдруг расстанемся с Кириллом, но этого никогда не случится. Даже если я буду одна, никогда я не буду с тобой! Я лучше умру. Ты мне противен. Уйди наконец, будь человеком, а не моральным уродом.
Она отвернулась к стене и заплакала. Стас медленно встал и вышел из номера.
Взрослые
Вероника ходила взад-вперёд по коридору, ломала пальцы, обнимала себя руками, словом, готовилась к долгому ожиданию. К её удивлению, через несколько минут входная дверь распахнулась и стремительно вошёл тот человек, в штатском и медицинской маске на лице, который в автобусе давал распоряжения. Коротко бросив "ведите", не сбавляя темпа, двинулся в глубь коридора.
– Остановитесь! – крикнула Вероника. – Здесь совсем рядом!
В соседнем коридорчике на полу расположились раненый Кирилл и Наталья Евгеньевна. Мужчина подошёл совсем близко, опустился на колени, раздвинул обеими руками края штанины и попытался рассмотреть рану. Достав телефон и включив в нем фонарик, он внимательно изучил опухшую посиневшую ногу с торчащей белой костью, нахмурился. Потом достал рацию и распорядился перенести мальчика в свою машину. Пока он стоял у входных дверей, остальные мужчины переносили раненого. Когда те вернулись, он обратился к женщинам: "Где другой ребёнок?"
Те объяснили, как найти, и он удалился. Через несколько минут появился снова и направился к выходу.