Женщина решила вернуться обратно, но по дороге зачем-то завернула в импровизированный кабинетик начальника. На столе лежали два листа бумаги. Вероника Николаевна взяла один из них, стала читать: "Всё, что было или будет предпринято в рамках проекта о государственной безопасности в отношении моего ребёнка, ФИО, год рождения, сделано с моего согласия и полного одобрения, ФИО, число, подпись". На втором листе было написано, что при несогласии с действиями властей функции воспитания и опеки в отношении несовершеннолетнего переходят к государственным структурам. Господи, что это за странные формулировки?! Корявые, казенные, как будто на коленке написанные. Она похолодела: неужели родители подписывали эти бумаги? Вот почему вызывали амбалов для усмирения несогласных!
Взрослые. Вероника
Вернувшись в холл, она не обнаружила Стаса. Испугалась, пошла искать, и вскоре пропажа нашлась: юноша спал в своём номере или старательно делал вид, что спит. Вероника решила прилечь здесь же. Мучительно хотелось есть, но идти спрашивать уже не было сил. "Ладно, полежу немного, а потом схожу", – решила она. И не заметила, как заснула. Спала она крепко, без сновидений, до самого утра, даже по нужде не вставала. Проснувшись, с удивлением обнаружила, что уже совсем светло. Стаса на соседней койке не было. Очень хотелось в туалет, куда она и направилась. Женский санузел был с правой стороны, а мужской – с левой. Вероника умылась, прополоскала рот, пригладила кое-как волосы и направилась обратно. Стаса все не было. Тогда она сходила в холл, заглянула на вахту и нигде не обнаружила мальчика. Пошла обратно и, повинуясь какому-то странному ощущению, направилась налево. Чем ближе она подходила к туалету, тем страшнее становилось; скрутило живот.
Охранники готовились по очереди сходить умыться, как вдруг услышали дикий вой. Они побежали по направлению к мужскому туалету, откуда раздавался этот нечеловеческий крик, непрерывный, страшный, на одной ноте. Ворвавшись в небольшое помещение, наткнулись на кричащую женщину. Один из охранников схватил её за плечи и так тряхнул, что зубы клацнули друг о друга. Другой уже бросился туда, куда показывала она рукой: на трубе отопления висел подросток, удавившись на собственном брючном ремне. Он уже окоченел, видимо, не первый час висел. Рядом, на кафеле, лежал кусочек бумаги, той самой, с несогласием. Корявым почерком было написано: "И совсем не страшно умирать, я уже это понял, страшно, когда ты никому не нужен. Простите меня".
Мужчины успокаивали Веронику, потом один из них отвёл её на вахту, к себе на диван, усадил, сел рядом, а другой оживил рацию и доложил невидимому собеседнику обстановку.
Примерно через полчаса приехал начальник без маски, влил в Веронику полстакана коньяка, от которого её чуть не стошнило, зато перестала бить дрожь и закончилась истерика. Она лишь тихонько всхлипывала и вздыхала порывисто и глубоко, как дети после обильных слез. Он ей сказал, что сейчас приедет полиция, но её пока допрашивать не будут, уважая её состояние. Также он добавил, что сам отвезёт её домой.
Они шли к машине медленно, Вероника едва переставляла ноги. Погода была чудесная; стояли последние тёплые денечки; деревья были уже прозрачные, оголенные, стыдливо прятавшие остатки листьев; только берёзки могли ещё похвастаться своим богатством: они щедро раскидали по дорожкам маленькие золотые листики-денежки, как бы платя дань за свою увядшую красоту. Вероника всегда подмечала эти милые приметы осени, но сейчас думала только об одном: как бы побыстрее очутиться дома, как бы поскорее закончить эти разговоры с этим страшным человеком, как бы стереть из памяти эти кошмарные дни.
Слава богу, он и не пытался с ней разговаривать, видимо, понял, что сейчас не время. Время в дороге тянулось очень медленно. Наконец они подъехали к школе, Вероника попросила высадить её здесь, чтобы это чудовище не видело её дом. Конечно, она понимала, что ему не составит труда узнать о ней все, что нужно, но сейчас хотела думать, что её дом – это её убежище, её нора, где можно спрятаться от всего: и от себя, и ото всех. Да, этот человек в машине вернул ей мобильный телефон. Она даже не взглянула на дисплей.
***
Дома она увидела маму и опять разрыдалась. Оказалось, что дети в порядке, живы и здоровы, все выходные находились под присмотром, никакой эвакуации не подвергались. Вероника не смогла сейчас ничего рассказать, хотя понимала, что мама должна быть в курсе всей этой истории. Молодая женщина выпила ещё стопку какого-то крепкого спиртного в качестве лекарства, потому что никогда не пила ничего крепче вина, легла, накрылась с головой и отключилась.