Девушка сидела за одной партой с Кириллом Плетневым, своим бойфрендом. Они встречались уже второй год. И, кажется, были счастливы друг с другом. Говорят, что они живут вместе, но Стас не верил. Ещё чего! Неужели родители позволяют? Не верил. Или не хотел верить.
Стас безнадёжно был влюблен в Дашу с пятого класса, с тех пор как она перешла в их школу. Кукольная внешность девочки навсегда пленила двенадцатилетнего подростка, тогда самого неказистого и неинтересного в классе. К десятому классу Стас вытянулся, стал обладателем прекрасной атлетической фигуры и неплохой внешности. Любимая девушка даже стала обращать на него свое милостивое внимание, но тут случилось это: появился нежданно-негаданно в их классе он, Кирилл Плетнев, этот бедбойс уличный, и все, кончился мир и покой в душе Стаса, и пропала всякая надежда на взаимность Даши. Они как с Плетневым сели вместе 1 сентября, так больше и не отходили друг от друга. Стас сначала не сдавался, он всеми своими возможностями пытался завоевать сердце красавицы, но потерпел сокрушительную неудачу: Даша смотрела Кириллу в рот, восхищалась всем, что он говорил и делал. А Стасу оставалось только исподтишка наблюдать за влюблёнными с настойчивостью маньяка-мазохиста и все больше замыкаться в себе.
Поэтому сегодняшнее странное приключение, как это ни странно, понравилось Стасу; оно давало возможность дольше находиться рядом с объектом своей страсти, мечтать и фантазировать на разные темы. Их приезд на базу он воспринял как свою последнюю попытку приблизиться к Даше в неформальной обстановке и хотя бы обратить на себя её внимание.
Взрослые. Вероника
А тем временем автобус все ехал и ехал, в окошках мелькали разноцветные деревья, как кадры какого-то яркого фильма.
Куда же их все-таки везут? Уже часа два примерно едем. Некоторые стали проситься в туалет. Вероника обратилась к водителю автобуса, чтобы сделал санитарную остановку. Тот ухмыльнулся, пробормотав, что не положено и что не в пионерский лагерь едем, но потом добавил, что скоро уже приедут.
Примерно через полчаса автобус остановился, дверь открылась и появился человек в гражданском и с чёрной медицинской маской на лице.
– Здравствуйте, ребята. Сожалею, что вам пришлось испытать некоторые трудности в дороге. Вы приехали в пункт временного размещения, где вам придётся немного задержаться до стабилизации эпидемиологической обстановки в городе. Сейчас вы расположитесь на базе, отдохнете и вас покормят. Расходиться нельзя, убегать нельзя, собираться большими группами нельзя, а можно только выполнять распоряжения дежурного и слушать вашего педагога.
– А вопрос можно? – спросил Кирилл.
– Вопросов тоже нельзя. Все, что вам нужно знать, вам расскажут позже.
Двери автобуса раскрылись, мужчина вышел. Появилось несколько военных в камуфляже и балаклавах, дети стали выходить и следовать до места в сопровождении.
Они разместились на какой-то то ли туристической, то ли спортивной базе, не слишком новой и даже несколько заброшенной, нуждающейся в ремонте. На первом этаже было два санузла, мужской и женский, куда сразу же направились дети; десять номеров на несколько человек в каждом крыле и просторный холл, где всех попросили собраться после санитарного перерыва. Был и второй этаж, но ходить туда запретили.
Через несколько минут помещение заполнилось людьми. На диванах расположились педагоги, дети расселись на большом ковре в центре холла. Здесь же находилось несколько военных. Несмотря на большое количество людей, шумно не было, напротив, тишина удивляла: столько детей, а никто не спорит, не смеётся, как обычно бывает в среде подростков. Вероника задумалась: дети испуганы? Вроде бы, нет. Они насторожены? Наверное, да, мы все находимся в ожидании чего-то, мы все хотим понять, зачем мы здесь, надолго ли, кто несёт ответственность за наш приезд, кем он инициирован. Педагоги, казалось, были напуганы больше детей. В последнее время мы все привыкли ничего хорошего не ожидать, быть готовыми к новым правилам, обстоятельствам, нововведениям со стороны администрации школы, мэра города, разных проверяющих организаций, правительства.
Многие из нас давно превратились в послушных исполнителей, приспособленных к системе, все меньше и меньше задающих вопросы. Очень мало осталось критически мыслящих людей, способных быть интересными детям. Да мы друг другу стали неинтересными, ненужными; мы перестали встречаться, общаться, спорить, оставаться после работы, ходить друг к другу в гости. Люди вдруг стали тяготиться общением, стали более замкнутыми, сузили свой круг до самых близких, до членов семьи. С введением в нашу повседневность медицинских масок пропал контакт между людьми, желание дотрагиваться, обниматься, пожимать руки. Мы дистанцировались настолько, что стали далеки друг от друга, дистанция превратилась в пропасть. Кстати, глупейшее выражение "социальная дистанция". Оно изначально было использовано неправильно: имелась в виду физическая дистанция, а превратилась в настоящий инструмент социального разобщения, общественного разделения.