— Бикнелу придется привыкнуть к расспросам, — сказал я. — Мне совсем не улыбается работать вслепую. Несколько вопросов к нему у меня уже есть.
— Нет, Дональд, сейчас нельзя. Тебе сначала надо сгладить неприязненное отношение к себе. Пока он платит деньги и возмещает расходы, он наш клиент. Сейчас тебе нужно привести себя в порядок, чтобы произвести впечатление на Норму Радклиф. Лезть из кожи вон тебе не придется. На таком корабле выбор мужчин небогатый, и Норма это быстро сообразит, если я правильно ее вычислила. Ты здесь будешь подарком судьбы, — продолжала рассуждать Берта, — и Норма обязательно положит на тебя глаз в первую же минуту, иначе в тебя моментально вцепится какая-нибудь другая девица. Так что от тебя даже ничего не требуется. Сиди тихонько и не мешай ей; она все сделает сама.
— А если она не станет ничего делать? — спросил я.
— Глупости. Это же морское путешествие, Дональд! Да будь у тебя хоть запах изо рта, или перхоть, или еще какая-нибудь дрянь, о которой твердят в рекламах, все равно любая уважающая себя девушка непременно в тебя вцепится. И совсем не потому, что она чем-то проникнется к тебе лично. Просто подцепить в путешествии приличного мужика и пощеголять с ним, словно в новом наряде, — это особая женская доблесть.
Вскочив с места, Берта крутанула ручку двери, рывком распахнула ее и хотела выскочить в коридор, но наткнулась на коридорного стюарда.
Он спросил:
— Вы — миссис Кул?
— Да, а что?
— Вам посылка.
— Какая посылка?
Стюард показал ей огромную корзину с фруктами и конфетами, завернутую в желтый целлофан.
— Если желаете, я отнесу ее в вашу каюту, — сказал он.
Берта схватила конверт, болтавшийся на ручке корзины, оторвала его, раскрыла, вытащила карточку, минуту смотрела на нее в остолбенении, а потом торопливо приказала:
— Оставьте пока здесь. Отнесете ее позже.
Захлопнув дверь, она трагически прошептала:
— Дональд, нас вычислили!
— В чем дело?
Она протянула мне карточку с надписью: «Наилучшие пожелания от полиции Денвера».
Я постарался сохранить непроницаемое лицо, но, видимо, чем-то все же себя выдал; а может, ситуация оказалась уж настолько несуразной, что Берта обо всем Догадалась и завопила:
— Дональд! Опять твои идиотские шуточки! Да ты… — Она схватила разукрашенную корзину и стала размахивать ею, явно собираясь шмякнуть ее посреди моей каюты.
— Она стоит двадцать четыре доллара семнадцать центов, включая доставку, — успел сказать я.
Берта застыла на месте и уставилась на меня, а потом на корзину.
— Черт бы побрал тебя с твоими расчетами!
— И все это еще можно съесть, — добавил я.
Берта сорвала с корзины желтый целлофан и стала вышвыривать оттуда фрукты, конфеты, орехи и баночки с мармеладом.
— Не надо ее здесь разгружать, — сказал я. — Это тебе.
Берта не останавливалась.
— Я же не буду это есть, — продолжал я. — Придется выкинуть.
Она все равно не останавливалась.
— И деньги пропадут, — не унимался я. — Отличные фрукты, дорогие; и конфеты такие, что…
Берта глубоко вздохнула, отшвырнула обертку, потом побросала фрукты и конфеты обратно в корзину и направилась к двери.
— Дональд, — укоризненно сказала она, — ты прекрасно знаешь, что я не позволю, чтобы это пропало. Теперь я все съем.
— Можешь кому-нибудь раздать, — осторожно предложил я.
— Кому?
— Кому-нибудь, кто проголодается.
— На этом корабле никто не проголодается, — грустно заметила она и добавила: — И потом, какого черта мне отдавать товары на двадцать четыре доллара семнадцать центов кому-то, кого я даже не знаю?
— Можешь угостить этого денверского полицейского, — подсказал я, — Эдгара Ларсона. У вас завяжется крепкая дружба.
Берта посмотрела на меня испепеляющим взглядом и потащила корзину к себе в каюту.
Нарочно спустившись в столовую несколько позже назначенного времени, я обнаружил, что за моим столом, накрытом на шесть персон, уже сидят четверо.
В компании ощущалась некоторая напряженность, обычная для первых часов морского путешествия. Все уже готовы вступить в приятельские отношения, но никто пока не знает, как их завязать. Каждый предпочитает, чтобы первый шаг сделал кто-то другой.