— Он вам несомненно идет.
— Я загорала постепенно. В первый день — всего несколько минут, на второй день — немножко больше, и так далее. И конечно, пользовалась кремами для загара.
— Смотрится неплохо, — сказал я.
— Если бы не эти дурацкие условности! — вздохнула она. — Почему нельзя ходить так, как нас сотворила природа? Я была бы загорелой и красивой везде. А сейчас те места, которые закрывает купальник, неприлично белые. Если бы люди избавились от предрассудков, у девушек был бы настоящий загар!
— Внесите поправку к конституции, — предложил я. — Я буду голосовать «за».
— А я и здесь могла бы раздеться догола — все равно, когда я иду по пляжу, все мужчины мысленно меня раздевают.
— Ну, не можете же вы лишить их хотя бы этого удовольствия.
— Да, но равномерного загара у меня от этого не будет. А я, черт побери, хочу быть загорелой везде!
Я усмехнулся ее горячности.
Потом она вдруг посмотрела на меня 'И сказала совсем другим тоном:
— Норма говорила мне, что вы очень разумный человек.
— Поблагодарите, пожалуйста, Норму от моего имени.
— Да ну, я даже не собираюсь рассказывать ей, что встречалась с вами.
— Правда?
Она отрицательно покачала головой.
— А то она забеспокоится.
— О чем?
— Сами знаете.
Я промолчал.
— Как по-вашему, что должна делать Норма? — спросила она.
— Это ей решать, — ответил я.
— Но что бы вы ей посоветовали?
— Больше я ничего придумать не могу.
— А что может быть нужно этому человеку, как вы считаете?
— Мужчинам много чего бывает нужно, — сказал я и стал внимательно следить за одним серфбордистом. Он забирался на гребень большой волны, делал несколько мастерских маневров на своей доске — направлял ее сначала вправо, потом резко влево, — и, установив равновесие, устремлялся вместе с волной вперед. Это было великолепное зрелище.
— Не очень-то вы общительны, — заметила Мириам.
Я неопределенно хмыкнул, и она тоже усмехнулась.
— Мне это нравится. Я буду называть вас Дональд, ладно? Я вы зовите меня Мира. Где вы остановились?
— В «Моане».
— Я каждый день в это время хожу сюда купаться, — объявила она.
— А я ждал не дождался, когда смогу выбраться на пляж, — сказал я. — Вода отличная, правда?
Она кивнула.
— Вы катались на гавайских каноэ?
Я отрицательно покачал головой.
— Вон, видите, плывет одно? Они сначала уходят далеко, в большие волны, а потом перед какой-нибудь особенно высокой волной разворачиваются и гребут к берегу. Когда волна начинает их накрывать, они ускоряются, и их поднимает на самый верх. Там нужно сделать несколько умелых маневров, после чего всем можно расслабиться и катиться на гребне со страшной скоростью почти целую милю.
— Звучит заманчиво, — сказал я.
— Ничего более восхитительного я в жизни не видела. А вы никогда не катались?
— Нет.
— Тогда я должна вас просветить, — решительно сказала она. — Я угощаю!
Она снова подала знак мальчику на пляже, и тот стал семафорить руками.
Через минуту к нам подошло каноэ, и Мириам, взяв меня за руку, сказала:
— Пойдемте, Дональд. Я хочу, чтобы вы сели прямо на носу — там впечатления самые потрясающие. Вас ждет такое, что вы надолго запомните.
Я не видел причин, почему мне надо было отказываться. Бог даст, Стефенсон Бикнел и Берта Кул пока что на пляже не появятся.
Мы залезли в каноэ и усердно налегли на весла. Сзади сидело трое гавайцев — здоровые мужчины, отличные гребцы. Вряд ли мы сильно им помогали, но, по крайней мере, для меня это было неплохое упражнение и приятное развлечение после пяти дней безделья на корабле.
Скоро мы выбрались туда, где ходили уже высокие валы.
Мириам принялась мне объяснять:
— С этой стороны остров окружает внешний коралловый риф. Он почти выходит к поверхности воды, поэтому огромные волны, которые несутся из океана, разбиваются здесь на более мелкие. Эти уже не разбиваются и не рассыпаются; у них появляются гребни, и они мчатся к берегу ровными линиями со скоростью десять или пятнадцать миль в час, прямо до самого пляжа. Совершенно ошеломляющее ощущение. Несешься в водовороте пены и…
— Гребите, гребите! — прервал ее крик гавайцев.
Мы принялись грести изо всех сил, уже в сторону берега; каноэ быстро заскользило по воде. Я оглянулся через плечо. Нас нагонял огромный вал высотой футов в десять — величественная масса воды, плавно вздымающаяся к небесам и увенчанная на гребне полосой шипящей белой пены. Нас подхватило и понесло вверх, словно на лифте.