По его собственной статистике в возрасте до шестидесяти лет отцов привозили сдавать чаще, чем матерей. После шестидесяти львиная доля привезённых — женщины, бабушки и «старые мрази», как назвал своих обеих бабушек один клиент.
— Говорят, они познакомились на свадьбе родителей, и тут же спелись. Каждую неделю моего детства собирались на нашей кухне вместе, пили водку или пиво, ели вонючую рыбу. Когда им становилось скучно, обычно ближе к полуночи, они звали нас с сестрой. Мы должны были их развлекать. Меня заставляли стоять на руках, а сестра в это время пела, один раз даже с ангиной. Как-то ночью, они про меня забыли, и я стоял на руках, пока не потерял сознание. Эти старые мрази даже скорую не вызвали, я просто проснулся утром в своей кровати с дикой головной болью.
Я пошёл и вывалил всю шелуху от рыбы им в сумки, залил остатками пива, перемешал ложкой. Эти старые мрази кричали так, будто их режут. Надеюсь, у них с похмелья голова болела не меньше, чем у меня.
Они до сих пор собираются в той же квартире, названивают мне после полуночи пьяными и кричат, что я маленький ублюдок. Припоминают мне историю с рыбой и ещё с десяток, как при каждой возможности я старался им насолить. Мне очень хотелось, чтобы они ушли навсегда.
Иногда они приезжают ко мне домой, стучат в двери, угрожают. Но когда я вызываю полицию, превращаются в божьи одуванчики. Делают невинные глаза, рассказывают, как их внук сначала выпивает со своими бабулями, а потом ему срывает крышу, и он их лупит. А почему полицию вызывает сам? Так потому что знает себя и беспокоится, что случайно убьёт одну из них. В конце концов, полиция перестала выезжать на мои вызовы.
— А как же родители? — спрашивал доктор Рим. — Почему они за вас не заступались?
— А родители сами в это время пили в не самом ближайшем баре. Мама говорила, что они с папой много работают, и имеют право отдохнуть хоть раз в неделю. Одна из бабушек всегда соглашалась с нами посидеть. Когда родители уезжали, звала вторую, и начиналось путешествие в ад.
— Я думаю, мы можем их принять. Нужно только принести справки о болезнях, их наверняка в таком возрасте мучают всякие боли. — Рим после четвёртого сеанса с абсолютной уверенностью был готов принять новых пациенток.
— Доктор, только можно распределить моих родственниц в разные палаты? Не могу видеть их вместе. — Клиент вытер со щеки каплю и не нашёл в себе сил на улыбку.
«Как же допекли его старухи», — подумал Рим.
23. Георгий
Музыку в машине сделать громче, чтобы заглушить мысли. Сегодня Георгий услышал от тренера фразу, он боялся услышать подобное последние несколько лет: «Не хочешь пополнить наш тренерский состав? Не думай, это не конец жизни, это только начало».
«Конечно, это не конец жизни», — подумал Георгий. Это просто конец спортивной карьере.
Его и так тянули до последнего. Но иногда, даже стараясь изо всех сил, он понимал: этого недостаточно. Когда команда заменяет семью, а лёд заменяет стены дома — по-другому ты уже не хочешь и не умеешь.
Георгий прибавил громкость.
Отец бы сейчас сказал что-нибудь в духе: «Да они локти будут кусать, когда не найдут нового нападающего. Кто забил последнюю решающую шайбу в последнем периоде? Кто душа команды? Так вот, сдохнет твоя команда без души, Георгий».
Георгий после перехода в высшую хоккейную лигу часто представлял в голове реакции отца. Он никогда не забудет, как отец ликовал, что они дошли до «вышки», что они теперь надерут задницы Кузнецким медведям» и «Свирепые Рыси», наконец-таки, займут первое место.
Отец всегда говорил «мы». «Мы им покажем!», «Они у нас ещё попляшут» и коронное: «Георгий, мы ещё повоюем». Отец воспринимал игру на льду как войну, а себя и Георгия как того самого солдата, который всем покажет. Он не отрицал наличие команды и других игроков, но считал их не более, чем второстепенными звеньями.
Что случилось с отцом и матерью — до сих пор остаётся загадкой. Когда Георгий приехал праздновать переход в «вышку», дома никого не было. Только огромные неразобранные пакеты с продуктами, оставленные на полу. Мама всегда разбирала продукты после магазина.
Георгий ждал до вечера, заказал четыре разных пиццы, засунул в духовку курицу и сварил картошку. После очередного гудка в трубке он встревожился не на шутку. Ему стало казаться, что случилась беда. Чувство праздника встало в горле комом, срочно захотелось сплюнуть. В дверь позвонили.
Георгий подскочил с дивана, опрокинув одну из коробок с пиццей: он потихоньку ел в перерывах между попытками дозвониться одному из родителей. За дверью, как ни странно, оказался Рим.