Меня трясёт. Снимаю куртку, чтобы они не заползли в рукава. Стас пропадает из вида. Я больше не могу находиться на этом чертовом поле, нужно срочно бежать. Пальцы на руках — больше не пальцы: они полностью состоят из маленьких червячков, цепляюсь за деревья, пытаясь отодрать червей вместе с кожей, только бы кончились эти проклятые шевеления.
На руках краснеют царапины, червяки пытаются проникнуть внутрь меня. Они раздвигают кожу и заползают под неё. Когда я чувствую шевеление на шее, сразу перестаю дышать, изо всех сил зажмуриваю глаза, чтобы в них никто не заполз и продолжаю бежать. Тупой удар в лоб заставляет меня остановиться. Я не могу пошевелиться.
Теперь они точно меня съедят.
***
Просыпаюсь, и перед тем как открыть глаза, трогаю то, на чём лежу. Простынь. Это самое приятное ощущение — проснуться от кошмара. Теперь можно смело открыть глаза — и никаких больше белых червяков.
Это не моя спальня. Спальня Стаса. Мы что, не дождавшись выходных, решили напиться? Бедная старушка. Наверное, ждала у сервиса: так и не полетает на своей коробке.
Руки до сих пор чувствуют боль и фантомные движения червяков на пальцах после сна. Хочу потереть их о кровать, чтобы отделаться от ощущения, что они по мне ползают, но становится только больнее. Откидываю одеяло и вижу, что весь в синяках и царапинах. На некоторых участках кожи и вовсе запеклась кровь. Движение — и на простынь попадает капля. Отодрал корочку. Ну и ну.
Я всё ещё сплю?
27. Георгий
Очнуться в незнакомом месте, где пахнет спиртом и хлоркой. Попытаться пошевелиться и сразу же об этом пожалеть. Голова весит тонну, перемотана бинтом, бинт пропитан влагой. Тело при малейшем шевелении начинает гореть. Не болеть, а именно гореть.
Георгий хорошо знает на ощупь бинты — после льда с ними приходилось сталкиваться чаще, чем хотелось бы. Георгий помнит, как катался без защиты возле школы. Каждый хоккеист в своей жизни в определённый момент выходит на лёд без защиты. Когда ты стоишь на коньках чаще, чем ешь, спишь и ходишь в кино — тяжело помнить, что лёд всё ещё представляет опасность. Особенно если на него выходит увалень на несколько лет старше и предлагает сыграть. За хоккейной коробкой собирается группа поддержки, но они пришли поболеть не за Георгия.
Когда в учебное время ты катаешься на коньках, а остальные вынуждены учиться, поддержки ждать не приходится. Георгий понял, что его пришли наказать за его решение стать хоккеистом.
Увалень смеется, когда Георгий направляется за шлемом и наколенниками. Парень из группы поддержки кидает на лёд перчатки, никто не торопится их поднимать. Увалень, думает, что Георгий боится, но он сильно ошибается. Они по очереди встают на ворота, играют до пяти забитых шайб.
Георгий уже тогда видел, что хоккей — жестокая игра и хоккею неважно, сколько человек пришли за тебя поболеть. За несколько минут в воротах оказываются все пять шайб. Лицо увальня становится красным от злости. Он намерен исправить ситуацию. Самая высокая девчонка возле хоккейной коробки держит в руках секундомер. Георгий встаёт на ворота. Высокая поднимает руку с секундомером вверх и кричит: «Давай!». Вряд ли она кричит Георгию.
Проходит больше пяти минут, когда первая шайба, отскакивая от борта хоккейной коробки, прилетает ему в голову. Увалень принимается гоготать, вся его банда тоже. Когда на льду появляются капли крови, увалень перестаёт смеяться, он старается быстрее сбежать… и от собственного страха бросает новенькую клюшку, исчезая в неизвестном направлении. Вся его свита чудесным образом испаряется.
«Хоть бы телефон дали позвонить», — думает Георгий и с трудом добирается до скамейки.
Он не знает, сколько просидел на этой лавке до приезда отца. Хорошо, что за ним всегда приезжал отец после работы, если Георгий не приходил со школьного катка домой пораньше. А он редко приходил раньше.
В травмпункте ему дали таблетку и перемотали голову бинтами, запретив играть в хоккей целый месяц. Первый день после травмы Георгий ответственно сидел дома, на следующий — уже вышел на лёд. Да, голова болела, ноги не слушались, бинты под шлемом приходилось часто менять — голова зверски потела. Но сё это такая ерунда, если знать, ради чего ты находишься на льду.
А каким ещё могло быть последнее воспоминание в голове хоккеиста?
***
Ещё раз повернуть шею. Вокруг всё плывёт, в комнату вбегают люди в белом. Толпа людей. Где он уже видел такую толпу? Георгий хочет сжаться и закрыть лицо руками. Глаза закрываются сами, тело перестаёт гореть. Нет жжения, нет боли, нет ощущения потерянности, всё становится максимально понятно. Сдохнет его команда без души.