2
Этот рассказ посвящен бытию славного Эльханана. На три равных части был поделен жизненный путь мудреца, продолжавшийся долгих сто двадцать лет, из которых начальные сорок благополучных сменились сорока блаженными, за коими, в свою очередь, последовали сорок счастливых.
Первую треть отпущенного ему срока пребывания на земле молодой Эльханан жил и мудрствовал в некоем малом городке. Название места я не открою, так как история его была омрачена тяжелым грехом, а я не хочу вредить репутации ныне благословенного края – ведь обыватели оного совершенно отмежевались от когда-то попутавших их заблуждений.
В дни молодости Эльханана большинство обитателей его родного городка жило бедно. Но “бедно” вовсе не означает худо, и, уж тем более, скудость не есть синоним бездуховности. Радость сотворения молитв и сладость от сознания строгой верности заповедям наполняли сердца людей содержанием и довольством.
Население было поголовно грамотным. Учились все и всю жизнь. Молиться, говорить и читать мальчики начинали одновременно. Для их образования создавались специальные школы, где они с пользой проводили время от утренней до дневной молитвы под началом учителя. К четырем годам они уже знали алфавит, умели складывать из букв слова, представляли себе в общих чертах обстоятельства сотворения мира и человека. Девочки получали домашнее образование, учась по облегченным книгам. Дочерей просвещали матери.
Эльханан пользовался всеобщим уважением. Люди справедливо видели в нем духовного пастыря. К кому же, как не к городскому мудрецу, идти за советом, благословением, разрешением сомнений? Эльханан говаривал своим прихожанам: “Сомнение – враг веры, антипод счастья, путь к греху!” Почти все горожане отдавали дань его уму и образованности. То были его люди. Но завелось гнилое зернышко в колосе, и здоровые зерна заражались. За коварным словом “почти” скрывалась беда.
Сравнительно далеко от упомянутого скромного городка, но на расстоянии, доступном для гужевого транспорта, раскинулся большой город, живший иными ценностями. Эльханан всерьез опасался рокового соседства. Тамошние обыватели совершенно забыли Бога, отдавали свое время суете мускульных и мозговых трудов и приносили бесконечные жертвы языческим богам наслаждений и богатства.
Не диво, что в большом городе, вследствие злоупотребления бездуховной работой, множились ее плоды. Иными словами, продукты труда становились непомерно обильны, и для сбывания их требовались новые рынки. Потянулись груженые подводы из большого города в наш малый городок.
Людям рта не заткнешь. Покупатели спрашивали, продавцы отвечали; покупатели дивились, продавцы насмехались; покупатели завидовали, продавцы делились опытом. История, известная с давних пор: везут с одного конца света в другой товары, и слабые народы перенимают обычаи у сильных, и не все этому рады. Нынче старинной практике придумали новые мистические имена: глобализация и противостояние культур.
Кончалась эпоха благолепия. Поскольку спуск легче подъема, маленький городок стал перенимать манеры большого города, а не наоборот. Начало казалось безобидным – земляки Эльханана стали мостить улицы. Казалось бы, что тут плохого? Только хорошее! На булыжной мостовой грязи меньше, чем на грунтовой. Однако по хорошей дороге больше грузов попадет на рынок, оживится торговля, а проведенное у прилавков время будет отобрано у молитвы. По гладкому пути и дорогая карета легко проедет – лишний соблазн для людей достатка.
Дальше – больше. Домохозяева развели огороды, а то и сады. Купили железные плуги. Расширили мастерские, освоили новые ремесла. Принялись строить дома из камня. Через городскую реку перекинули мосты. Возвели монументальные бани. Потакая шарлатанству, учредили больницы. Поставили на тротуарах фонарные столбы – осветили улицы, чтобы по ночам кавалерам с барышнями приятнее было прогуливаться под ручку. Впрочем, в данном случае свет, хоть и тусклый, полезен – уменьшает риск грехопадения.
В школах заменили изучение священного языка Господа на дикий заморский язык, а вместо Писания стали преподавать бредовую математическую задачу о квадратуре круга. Горячие головы из среды новых наставников юношества всерьез утверждали, будто люди когда-то давным-давно были обезьянами и лазили по деревьям. А городские сумасшедшие на своих уличных сходках бесстыдно вопили, мол, для того, чтобы выйти замуж, не обязательно быть персоной женского пола.