Глупцы, а глупцами я презрительно именую тех, кто не разделяет моего мнения; и если есть на свете человек, которого я презираю больше, чем кого бы то ни было, так это тот, чье мнение хоть в чем-то отличается от моего хотя бы по одному вопросу, так вот, глупцы, не испытавшие несчастий в полной мере, говорят, что душевные страдания гораздо тяжелее телесных. Какая романтическая и трогательная теория! Отличное утешение для безответно влюбленного юнца, который смотрит сверху вниз на бледное лицо голодного бедняка и думает: «Ах, как ты счастлив по сравнению со мной!» Она также приносит успокоение старому толстяку, со смехом рассуждающему о превосходстве бедности над богатством. Да только чушь все это — сплошное ханжество, и ничего более. Раскалывающаяся от боли голова быстро заставляет забыть разбитое сердце. Сломанный палец изгоняет все воспоминания об опустевшем стуле. А когда в желудке совсем пусто, то голод заглушает все остальные чувства.
Мы, холеные и упитанные, вряд ли способны вообразить себе, что такое голод. Мы знаем, каково не иметь аппетита и отворачиваться от поставленных перед нами изысканных яств, но не представляем себе, что такое мечтать о еде: грезить о хлебе, когда другие выбрасывают его; жадно вглядываться голодными глазами в скудную похлебку в очаге за грязным оконным стеклом; страстно желать кусочек горохового пудинга и не иметь на него денег; с аппетитом жевать сухую корку и считать обглоданную косточку деликатесом.
Для нас голод — это роскошь, пикантный соус, придающий вкус блюдам. Имеет смысл нагулять аппетит, чтобы потом испытать блаженство от еды и питья. Если вы хотите получить настоящее удовольствие от ужина, совершите загородную прогулку миль на тридцать после завтрака и не ешьте ни кусочка, пока не вернетесь домой. Как заблестят ваши глаза при виде белой скатерти и расставленных на ней блюд! С каким вздохом облегчения вы отставите опустошенную пивную кружку и положите вилку и нож! А как уютно вы себя почувствуете после ужина, откинувшись в кресле и закурив сигару и с какой радостью улыбнетесь окружающим!
Однако прежде чем реализовать этот план, убедитесь, что вас в самом деле будет ждать сытный ужин, иначе испытаете жестокое разочарование. Помнится, однажды я с другом — да, это был старина Джо, — ах, как мы теряем друг друга в сутолоке жизни! Прошло уже лет восемь, с тех пор как я в последний раз видел Джозефа Тэбоя. Как приятно было бы снова увидеть его веселое лицо, пожать сильную руку и услышать задорный смех! Кстати, Джо мне должен четырнадцать шиллингов. В общем, мы вместе проводили праздники и однажды утром, после раннего завтрака, отправились на невероятно длинную прогулку. Прошлым вечером мы заказали на ужин утку.
— Купите утку побольше, мы вернемся ужасно голодные, — попросили мы хозяйку.
Утром, когда мы уходили, очень довольная хозяйка подошла к нам.
— Джентльмены, я нашла вам утку, как вы просили. Надеюсь, вы с ней справитесь! — И показала нам птицу размером с дверной коврик.
Мы улыбнулись и обещали попробовать; и в наших словах прозвучала сдержанная гордость людей, знающих себе цену. И мы отправились в путь.
Разумеется, мы сбились с дороги: в деревне это случается со мной постоянно и очень меня раздражает, поскольку спрашивать дорогу у встречных совершенно бесполезно — все равно что поинтересоваться у служанки в меблированных комнатах, как заправлять постель. Вам придется громко прокричать свой вопрос три раза, прежде чем он проникнет внутрь крепкого черепа. На третий раз крестьянин медленно поднимет голову и уставится на вас непонимающим взглядом. Вам придется кричать в четвертый раз, и тогда он повторит ваш вопрос и надолго задумается. У вас будет время досчитать до двухсот как минимум, а затем со скоростью три слова в минуту крестьянин скажет: «Лучше всего вам было бы…» — и тут он заметит другого такого же идиота, идущего встречным курсом, и во всю глотку сообщит ему все подробности и попросит совета. Потом эти двое потратят четверть часа на споры и в конце концов сойдутся во мнении, что вам следует пойти прямо, повернуть направо, пройти через третью калитку и продолжать идти налево до коровника старика Джимми Милчера, потом через поле и через ворота у сеновала сквайра Граббина и не сходить с лошадиной тропы, «пока не окажетесь напротив холма, где стояла ветряная мельница — правда, сейчас ее там нет, — затем направо, оставив позади плантацию Стиггина». Вы благодарите их и удаляетесь, страдая от мучительной головной боли и не имея ни малейшего понятия, куда же вам идти, — ясно только, что цель вашего путешествия находится где-то, где есть калитка, в которую нужно пройти, а за следующим поворотом вы обнаруживаете четыре калитки, и все они ведут в разных направлениях!