- Мы хотим тебя обнять! – почти сурово сказала ей с экрана телефона Кайдел, малышка Дейзи на ее руках согласно угукнула, сверкнув карими глазенками.
Рей только вздохнула, но не могла перестать улыбаться, глядя на крестницу. Девушка была в Сан-Диего два месяца назад, не в силах отказать Кайдел, которая настаивала на том, чтобы именно Палпатин была крестной матерью ее дочери. И после этого Рей не стремилась возвращаться в город, который принес ей столько боли.
- Так что? – подошедшая Фазма смотрела строго, но ласково потрепала малышку по рыжим кудряшкам, - приедешь?
Конечно, нет. И говорить об этом не имело смысла, подруги и так все понимали, и расстраивались. Рей тоже скучала, но знала точно: уехать было правильным решением.
- Лучше вы ко мне, - улыбнулась Рей, - места всем хватит.
Места у нее в квартире действительно хватало, это было престижное жилье на севере города неподалеку от Линкольн-Парка, в районе, где причудливо сочетались роскошные особняки и респектабельные высотки. Рей хотела арендовать более скромную квартиру в более скромном районе, но Кира настояла на том, чтобы хоть раз в жизни у Рей был приличный дом, предложив сестре несколько вариантов. И большая квартира на последнем этаже высотного дома с видом на парк Рей даже понравилась.
Тогда, полгода назад, они таскались с Кирой по допросам и судам. Бен не соврал: сестры Палпатин проходили везде только как свидетельницы, никто не предъявил им никаких обвинений. Сноука посадили на двадцать пять лет. Рей надеялась, что из тюрьмы он не выйдет, слишком уж страшно было даже представить, что сделает он с теми, кто засадил его за решетку.
Его соучастником на скамье подсудимых оказался и Кес Дэмерон. Грандиозный скандал набирал обороты, все газеты пестрели хлесткими и насмешливыми заголовками, возле здания суда каждый день толпились репортеры, грозя снести хлипкие ограждения в погоне за сенсацией. Шара наняла лучших адвокатов, но даже они не смогли отстоять мужчину, - он слишком крепко был связан с делами Сноука. Кесу Дэмерону дали пятнадцать лет. Шара рыдала по окончании процесса, поддерживаемая бледным По, который то и дело смотрел на Рей, но так и не решился подойти. Сама девушка лишь сухо кивала в знак приветствия, встречаясь в коридорах суда. На банк, счета и имущество Кеса Дэмерона был наложен арест. В собственности семьи остался лишь особняк в Ла Хойя, оформленный на Шару. Впрочем, Рей подозревала, что есть еще деньги, спрятанные где-нибудь в оффшорах на Кипре, которые также принадлежат Дэмеронам. По быстро продал особняк, El Queso и, прихватив мать, исчез из города. Все это случилось так быстро и так тайно, что даже вездесущие журналисты не смогли отследить маневр По.
Их с Кирой дед оказался умнее. Ему практически нечего было предъявить, хотя полиция отчаянно копала под Императора, но, увы, так и не нашла ничего существенного. Шив Палпатин не получил даже условный срок, отделавшись каким-то невнятным штрафом за какие-то невнятные правонарушения.
Их с Кирой ждал грандиозный скандал, особенно, после того, как совет директоров The San Diego Time отказался работать под началом Шива Палпатина, выдвинув ему условие: либо он уходит, передавая полномочия внучкам, либо они распродают все акции. Один из самых влиятельных акционеров - Гилад Пеллеон пообещал Палпатину, что камня на камне не оставит от его газеты, если тот попробует противиться, а еще пригрозил вскрыть какие-то финансовые махинации, в которых участвовал Палпатин.
Дед метался по гостиной, орал и швырялся вещами. Таким Рей его не видела никогда. Он всегда был сдержан, ироничен, ядовит. Он добивался своего совершенно другими методами, действиями, словами, но сейчас он был не похож сам на себя. Он был растерян. Кира с невозмутимым видом стояла у стены, скрестив на груди руки, глядя куда-то в пространство, Рей сидела, сжавшись в кресле, и тоже не смотрела на деда. Иногда она переглядывалась с сестрой, Кира закатывала глаза и показательно смотрела на часы на запястье. Этот спектакль, в котором они выставлялись корыстными, подлыми, неблагодарными и во всем виноватыми внучками, желающими его смерти, начинал утомлять. Наконец, дед выдохся, упал в кресло и резким движением снял очки.
- Ни одна из вас не сможет достойно управлять газетой, - выплюнул зло, - вы погубите дело моей жизни!
Их дед ошибся. Кира, ставшая во главе совета директоров, проявила недюжинный талант в управлении газетой. Не сразу, но сумела доказать всем, что она не просто красивая внучка влиятельного деда, но личность и талантливый руководитель.
Она переехала в собственную квартиру, окончательно порвав с домом деда, по настоянию Рей прошла курс лечения в хорошей клинике. И, кажется, сумела отказаться от наркотиков. Вместо этого стала курить, как паровоз, но хоть не крэк. С этим Рей пришлось смириться.
Рей же понимала, что заниматься газетой деда она не хочет. Промаявшись несколько недель, она так и не пришла ни к какому решению. Что делать дальше девушка не знала. И тут выход нашла, как ни странно, ее сестра.
- Есть одно издательство, - произнесла как-то вечером Кира, попивая вино, - небольшое. Оно принадлежит нам; не приносит особого дохода, а в иные месяцы и вовсе убыточно. Я не знаю, почему дед его не продал и просто не закрыл, но оно существует.
Рей недоуменно посмотрела на сестру.
- Я хочу, чтобы ты им занялась, - прямо сказала Кира.
- Но я ничего не понимаю в издательском деле, - пробормотала Рей.
- Я тоже, - легкомысленно махнула рукой сестра, внимательно посмотрела Рей в глаза, - есть, правда, небольшая проблема: издательство в Чикаго.
Рей поняла, что сестра дает ей шанс. Поразительно, как она поняла то, что на самом деле угнетало Рей: ее душил Сан-Диего, в котором вдруг не осталось счастливых воспоминаний. Она мало ела и плохо спала по ночам, ее вымотали бесконечные допросы, судебный процесс и газетные статьи, где их с Кирой имена полоскались каждый день, ей не хотелось заниматься газетой и вообще иметь хоть какое-то отношение к империи Палпатина. Кира сейчас давала ей шанс начать что-то новое, давала ей иллюзию свободы. Почти другой конец страны, другой город, другой климат, другая деятельность. И, возможно, другая Рей. Девушка согласилась.
Она приехала в Чикаго в середине марта, город встретил ее температурой воздуха в сорок один градус(1), сырым ветром со стороны озера и хлестким ледяным дождем. Контраст с теплой и мягкой погодой Сан-Диего был столь разителен, что Рей словно бы проснулась, вдруг осознала, что она жива, что она отчаянно мерзнет в теплом такси, что везет ее из аэропорта О’Хара, что оказалась так далеко от места, что считала своим домом.
Растерянная и замерзшая, девушка поднялась на последний этаж высотки: здесь было чисто и пусто, очень тихо, а из окна открывался потрясающий вид на парк и озеро. Рей бросила вещи, какое-то время постояла у окна, глядя на город, которому предстояло стать ее домом, а потом отправилась покупать себе теплую одежду.
По прошествии трех месяцев она все равно отчаянно мерзла, иногда ей остро не хватало тепла и солнца, а еще шума океана, но несчастной Рей себя, как ни странно, не чувствовала. Никуда не делись кошмары, и где-то там в глубине души все еще была тоска по Бену Соло, но жизнь продолжалась, затянув ее в свой стремительный водоворот.
Быть может, издательство и было убыточным, но занимало довольно большой офис в одной из высоток Петли(2). Сотрудники встретили ее настороженно, главный редактор – мистер Максим Поллус и ведущий редактор – мистер Джерри Тиаан начинали еще при ее деде, они откровенно налетели на нее, доказывая, что она ничего не понимает в издательском деле, что они годами работали здесь без внешнего контроля, что ее дед ни во что не вмешивался, и ей тоже не следует. Рей слушала молча. Она отчетливо понимала все это и без их слов. Да, она ничего не знала об издательском деле, но очень хотела научиться, она готова была учиться и прислушиваться к советам, но не к нравоучениям, о чем и поспешила сообщить настороженным мужчинам, вызвав короткий смешок у мисс Тано – главного художника, обладательницы замысловатой прически и ясного взгляда.